Крупная мелочь

Творчество Ивана Павловича Похитонова (1850–1923) сегодня известно скорее знатокам и коллекционерам. Но в конце XIX в. его имя гремело – не столько на родине, сколько во Франции и Бельгии, где Похитонов прожил большую часть жизни. Уроженец Херсонской губернии, самоучка, он завершил образование на уровне частных уроков и тщательного изучения барбизонской школы. Газеты часто сравнивали Похитонова с Месонье. Выглядело комплиментом. Но кто помнит сегодня Жана-Луи Месонье? А ведь хороший был, хоть и модный, автор, рисовал дивные пейзажи. Похитонов же любил малые размеры – практически все из 80 представленных в Третьяковской галерее работ не выходят за границы 26 на 18 см. Но какая тщательность проработки деталей! Какое чувство горизонта, умение выстроить композицию и породить атмосферу на небольшом пространстве! Как если б композитору удалось в полутораминутный этюд уместить программу целой симфонии. Другое дело, сколько таких микросимфоний можно прослушать за вечер? Но современники млели от похитоновских пейзажей, даром что не понимали, как рождалось ювелирное искусство. Он работал на дощечках красного или лимонного дерева миниатюрными кистями, писал скальпелем, рыбьими костями и мастихином (особый нож или мастерок для масляной живописи). Результат – «до полной иллюзии», восхищавшей Репина, которому нравились «миниатюрные перлы» Похитонова, его фигуры людей: «Несмотря на их микроскопические размеры, они безукоризненно и глубоко проштудированы на воздухе, на солнце, со всеми мельчайшими изгибами формочек и кажутся в натуральную величину».

Здесь, впрочем, кроется сразу несколько опасностей: и уровень салонов тех времен был сомнителен (не зря там нос вертели от импрессионистов), и техническое совершенство еще не путевка в бессмертие. Точнее кажется оценка Александра Бенуа: «Несколько сухой, но удивительно точный специалист микроскопически-миниатюрной живописи». Так что название выставки в Лаврушинском переулке – «Чудесник-художник» – выглядит оправданно, равно как и готовность в свое время парижского галериста Жоржа Пти платить Похитонову пожизненно 1000 франков в месяц за право эксклюзивной продажи (денег хватило на 10 лет), и звание академика в России, и стремление передвижников заполучить его к себе.

Готовящийся сейчас в Бельгии каталог-резоне – это тоже справедливо. Хотя художник брал нутром, а не концепцией, был интуитивным мастером, боялся думать в искусстве, очаровать он может и сегодня.

Почти две трети показываемых работ – из коллекции Отара Маргания, остальное – самой Третьяковки. От 23 картин Похитонова, купленных в свое время П. М. Третьяковым, в Лаврушинском сохранили лишь 18, раздав другие музеям СССР. Еще семь произведений купили или получили в дар в советское время. Персональных выставок художника в России, в отличие от Западной Европы, было всего две – в 1911 г. в московской галерее Лемерсье и в 1963-м в Третьяковке. Последняя прошла по инициативе внука Похитонова, дирижера и композитора Игоря Маркевича, успевшего еще подростком очаровать своей музыкой Дягилева. Он привез в СССР немало работ деда, но после конфликта с министром культуры Фурцевой увез все обратно. Хочется верить, что судьба нынешней экспозиции если и будет эмоционально насыщенной, то лишь в эстетическом плане.