Две версии премьеры
Начо Дуато, с начала года худрук балета Михайловского театра, выпустил свою первую премьеру. Она состоит из трех одноактных балетов, один из которых создан специально для петербуржцевНачо Дуато стал первым за последние сто лет зарубежным хореографом, которому доверили отечественную балетную труппу. Чтобы заполучить его, директор Михайловского театра Владимир Кехман не посчитался ни с чем. Ни с тем, что у него уже был успешный главный балетмейстер Михаил Мессерер и под его руководством театр сделал уверенные шаги к международной известности. Ни с тем, что петербургская балетная общественность, считавшая пришельцем даже этого москвича, всегда готова встретить плечом к плечу покушение на собственную идентичность. Ни с тем, что труппа Михайловского заточена под стандартную отечественную балетную классику. Дуато стремительно превратился в любимца отечественных балетоманов – и вот он уже в кресле худрука балета Михайловского театра: кстати пришлось скандальное расставание хореографа с Национальной танцевальной компанией Испании, которую он возглавлял двадцать лет.
Дуато понадобилось меньше трех месяцев, чтобы представить первую премьеру – вечер собственных одноактных балетов. Два из них – его постановки 1990-х, третий создан уже для Михайловского. И это демонстрирует, что новый худрук не планирует снижать заданных Мессерером темпов, еще недавно совсем не свойственных труппе. Скидки для петербургских неофитов он не делает: хореограф выбрал два своих признанных хита – «Без слов» на музыку Шуберта и «Дуэнде» на музыку Дебюсси, первый из которых поставлен на звезд American Ballet Theatre, второй – для выдающихся мастеров современной хореографии из Netherlands Dance Theatre.
Первый настойчиво отсылает к спектаклям Иржи Килиана, свидетельствуя о его огромном влиянии, но и об очевидной индивидуальности Дуато: изысканность в точном отборе выразительных средств, отличающая Килиана, сочетается в шубертовском спектакле с фирменной текучей пластикой испанца, его обволакивающими поддержками и изумительным разнообразием синхронных комбинаций, неостановимым потоком льющихся в «Дуэнде». Для танцовщиков Михайловского неполные три месяца оказались слишком ограниченным сроком для того, чтобы освоить этот стиль, а кураж и драйв, которыми брал тот же Театр имени Станиславского и Немировича-Данченко, – понятия явно не из их лексикона.
Но и хореографу времени оказалось мало, чтобы почувствовать новый мир, в котором он оказался. Nunc Dimittis на музыку Пярта очевидно должен был стать оммажем новому месту пристанища. Однако бордовые бархатные сарафаны с серебряной отделкой да шпагаты-раздиры десятка пар выглядели подражанием Борису Эйфману. Что это было – виртуозное шифрование ограниченных возможностей труппы (в этом балете она выглядит вполне органично) или попытка найти контакт с неизвестной российской цивилизацией (именно этот спектакль спровоцировал единственную за вечер овацию), – покажут следующие премьеры, ближайшая из которых намечена на конец сезона.