В Сибирь и обратно

Когда Ханс Франта (1893–1983), студент философского факультета Венского университета, отправлялся в 1914 г. добровольцем на фронт, он вряд ли предполагал, что домой вернется лишь через семь лет. И что почти все это время он проведет в далекой Сибири, в Томске.

В плен Франта попал уже в октябре, а зимой, проделав путешествие по заснеженной Сибири, оказался на берегах Томи. Военнопленные вели жизнь довольно свободную. Франта мог снимать квартиру и заниматься живописью. Австро-венгеро-немецкая диаспора в Томске оказалась довольно большой, художников в ней, как выяснилось, тоже немало – среди них был, например, Рудольф Вакер из Брегенца, будущий классик «новой вещественности». После революции военнопленные стали не только проводить собственные выставки, но и участвовать в совместных экспозициях с русскими коллегами. В каталоге, выпущенном к открытой сейчас в музее Nordico в Линце выставке «Ханс Франта. Сибирь», воспроизведены афиши некоторых выставок. Работ Франты там много. В основном это акварели – ландшафты, архитектура Томска, портреты ненцев, которых художник, следуя традиции времени, называл самоедами. Есть и портреты его жены: в Томске Франта обвенчался с уроженкой Вильнюса Зинаидой Ставрович.

После революции он, чтобы выжить, работает санитаром, анестезиологом и акушером. В это время Томск хоть и переходил из рук в руки, но стал одним из культурных центров Сибири. О нем писали как о городе, где царит «диктатура левых течений». На гастролях здесь побывал и отец русского футуризма поэт и художник Давид Бурлюк – в томском еженедельнике «Сегодня» Франта изобразил и поэта, и его сестру Марианну, выступавшую под псевдонимом Паунтилина Норвежская. Франта много сотрудничал с «Сегодня», создавая в основном вариации на революционные темы, хотя напечатал и портрет Чехова. В 1919 г. его плакат участвовал в конкурсе, организованном Комитетом помощи армии: человек в военной фуражке, явно не красноармейской, наставил палец на зрителя, текст гласит: «Родина зовет вас». Первый приз не присудили, второй достался Франте.

В выставках, проходивших тогда в Томске, участвовал и Кончаловский, а художественную жизнь во многом определял Евгений Машкевич, выпускник Училища живописи, ваяния и зодчества, который в 20-е стал членом общества «Маковец». Франта общается с Аркадием Милашевским, до войны в Петербурге учившимся у Добужинского. Судя по всему, тот произвел впечатление на австрийцев – в мемуарах Вакера рисунок Милашевского сравнивается с Грюневальдом и Ван Эйком. Влияние петербургской школы графики чувствуется и в работах Франты.

Одну из работ Милашевского также сейчас показывают в Линце. Франта вывез с собою неплохую коллекцию, собранную в Томске (в основном, видимо, подарки друзей и коллег). Есть здесь и рисунок Бурлюка, его автограф на книге «Лысеющий хвост», а также графика Аркадия Лобанова, позже вступившего в объединение молодежи Ассоциации революционных художников России и ставшего театральным художником.

В 1921 г. Франта вернулся в Линц, преподавал в гимназии и продолжал заниматься живописью. Его жена вернулась в Россию в 1925 г., четыре года спустя перестала отвечать на письма, ее судьба осталась мужу неизвестной.

Творчество Франты в целом нельзя назвать забытым. Его работы включают в выставки, посвященные венскому модерну, показывают в венецианском палаццо Грасси или Центре Помпиду в Париже, но речь обычно идет о периоде начиная с 20-х гг. Сибирская эпопея Франты до сих пор оставалась неизвестной для публики и специалистов.

Линц