Садисты и поклонники

«Ринальдо» стал первым крупным успехом Генделя в Лондоне. Посвящение королеве Анне, предусмотрительно написанное импресарио, участие тогдашних итальянских оперных звезд, кастратов Николини, Валентини и Кассани круто переменили жизнь автора: Гендель решил остаться в Лондоне навсегда.

Сюжету «Ринальдо» могут позавидовать современные либреттисты. Любовь и кровь, освобождение Иерусалима и борьба христианского и мусульманского миров... Политика перемешана с чувствами, а военный азарт – с кровожадной местью: не зря в основе либретто первоклассная литература, эпос Торквато Тассо «Освобожденный Иерусалим». Ближневосточные актуалии так и просятся на сцену, но режиссер словно позабыл о календаре: Сабине Хартмансхен что 1099 год, что 2011-й – разницы особой нет. Она скорее увлеклась демонизацией главного героя: в финале Ринальдо (на премьерных показах партию пела ирландская меццо-сопрано Патрисия Бордон, финальные показы пройдут с участием колумбийки Адрианы Бастидас Гамбоа) начинает не на шутку издеваться над привязанным к кресту королем Иерусалима Арганте (Вольф Матиас Фридрих). Дело доходит даже до вырывания зубов и ногтей. Видимо, этот садистский акт заставил часть публики увидеть в опере чуть ли не антиамериканский агитпроп и искренно «букать» на поклонах. Вроде как шли на встречу с прекрасным, а тут такое. Их вполне бы устроил бис, которым Симона Кермес, знакомая и московской публике, неожиданно завершила второй акт. Войдя в образ волшебницы Армиды и пародируя оперных див, певица повторила дуэт с чембалистом, чем наверняка подняла уровень продаж своего нового компакт-диска, который она прямо в антракте подписывала в фойе театра.

К счастью, режиссура не дала спектаклю пасть жертвой примадонновского эгоцентризма. Над «Ринальдо» вместе с Хартмансхен работал и ее частый соавтор – художник Дитер Рихтер. В Генделе он увидел смесь восточной сказки и милитаристского безумия. Подробные карты на стенах, холодильники со стеклянными дверцами для напитков и современная мебель соседствуют с интерьерами, словно перенесенными со страниц «Тысячи и одной ночи». Здесь можно играть фантазии на темы бессмысленности войны и осмысленности любви. Театр не место для митинга, он остается зрелищем, местом просвещения и развлечения одновременно. В «Ринальдо» баланс между занимательным и серьезным выдержан, хотя постановочный замысел изначально мог быть и более радикальным. Но барочная опера всегда противится чрезмерной актуализации, ей гораздо проще впасть в эстетство, чем в публицистику на сцене.

Кельнский театр не считается всемирно значимым специалистом по барочной музыке, хотя и не отказывает себе в постановках вроде «Коронации Поппеи» Монтеверди. Но опыт «Ринальдо» показывает, что барочное пространство принадлежит сегодня не только фестивалям старинной музыки и специализированным ансамблям уровня Les Art Florissants. Певцов, конечно, можно набрать с миру по нитке, и, даже если они все впервые поют эти арии (как оно естественным образом случилось в Кельне: все же «Ринальдо» не «Травиата»), результат может быть благоприятным. А вот приглашать на целый месяц барочный оркестр уже проблематично. Тем более что у кельнского театра давние связи с Гюрцених-оркестром, играющим там важнейшие оперы. Дирижеру Алессандро де Марки, у которого в принципе есть «свой» барочный коллектив, Academia Montis Regalis, удалось достичь с Гюрцених-оркестром аутентичного звучания, и торчащая из оркестровой ямы теорба не главное тому доказательство. Этот оркестр – из числа мастеров на все руки, он играет Верди и Вагнера, Моцарта и Берга (а только что участвовал в постановке «Воскресенья» Штокхаузена). Разносторонность не свидетельствует о непрофессионализме, скорее открывает возможности для неожиданных сближений и аллюзий. Благодаря этому почти четыре часа музыки пролетают незаметно, но запоминаются как событие. Качество, которым могут похвастаться немногие оперные спектакли.