Леонид Печатников: «Хотите бороться с коррупцией – стучите»

Год назад столичный департамент здравоохранения возглавил человек из бизнеса – Леонид Печатников, проработавший до этого шесть лет главным врачом Европейского медицинского центра. Поняв, что реформам действующая система здравоохранения не поддается, Печатников в 2004 г. возглавил частную клинику. Ему хотелось создать ту модель медицины, которая казалась ему идеальной – когда существует преемственность между поликлиниками и больницами. Спустя несколько лет возглавляемая им клиника уже была одной из самых дорогих и успешных в Москве. «Дороговизну нельзя задумать, задумывается оснащенность по последнему слову техники и качество медперсонала», – объясняет он. Сейчас в системе столичного здравоохранения проводятся масштабные реформы. Одна из целей – чтобы деятельность амбулаторных и стационарных учреждений координировалась из одного центра, который бы и нес ответственность за каждого пациента. Об этом и о том, по какому принципу оснащаются медицинские учреждения медицинским оборудованием, Леонид Печатников рассказывает в интервью «Ведомостям».

«Врачи с разных планет»

– Вы рассказывали, что возглавить департамент здравоохранения вас пригласил Сергей Собянин, но вы договорились не с первого раза. Почему в итоге все-таки согласились?

– Для меня это предложение было полной неожиданностью, ведь я более 30 лет работаю практикующим врачом. В истории здравоохранения не было подобного случая. Такую должность мог занять только главный врач крупной больницы.

– Вы ведь тоже были главным врачом – Европейского медицинского центра?

– Это не совсем то же самое. Я был руководителем крупной частной клиники, которую сам же создавал. Но в частной клинике понятие главный врач – это главный врач, а в государственной клинике – это директор. Поэтому не сразу согласился. Но у Собянина был убийственный для меня аргумент. Он сказал, что ведь кого-то на это место он должен позвать. И если это будет очередной организатор здравоохранения, который на самом деле не знает реальностей медицины, я сам же потом буду его критиковать и корить. Но получилось бы, что я предпочел критику и ругань тому, что мог бы попытаться сам что-то сделать. Это был переломный момент, после которого я согласился. Уже прошел почти год [Печатников был назначен в декабре 2010 г.], но каждый раз, когда захожу в кабинет, у меня ощущение, что я ошибся дверью (улыбается).

– Что именно вам поручил мэр?

– Ему хотелось, чтобы кто-то посмотрел на здравоохранение немного с другой точки зрения. Мы сейчас меняем очень многие вещи. В течение многих лет здравоохранение строилось по принципу: дали денег, не дали денег. Были некие статистические показатели смертности, заболеваемости и т. д. С точки зрения экономики это была макроэкономика. Но применительно к городу и конкретному человеку это не годится. Поэтому задача, которая стоит, – повернуть медицину лицом к больному. А что ему надо? Чтобы он мог полноценно лечиться в поликлинике. Если необходимо, мог бы госпитализироваться в больницу, и при этом чтобы они не находились на разных планетах.

– Что вы имеете в виду?

– Раньше существовали окружные управления здравоохранения, которым подчинялись поликлиники. А крупные больницы подчинялись департаменту здравоохранения Москвы. Казалось бы, все в одной системе, но разница была. У врачей поликлиники был один начальник, а у главных врачей больницы – другой. И поэтому, когда пациенты мигрировали из одного учреждения в другое, преемственность нарушалась – каждое учреждение по-своему лечило больного. Поэтому главная задача, которую я видел для себя, – организовать систему таким образом, чтобы эта преемственность сохранялась. Надо было преобразовать окружные управления здравоохранения в казенные учреждения, которые бы координировали поликлиники и больницы внутри округа и несли ответственность за конкретного пациента. Сейчас мы при каждом таком окружном учреждении сформировали комиссию по изучению летальных исходов. Недавно разбирали случай смерти молодой женщины дома, и прямо на конференции я освободил главврача поликлиники от должности.

– А будет ли меняться ситуация, когда каждый врач лечит свою болячку, а общая картина при этом не всегда ясна?

– Это организационная проблема. В данном случае – проблема узкой специализации врачей. С этим надо бороться, корректируя наше образование, чтобы появился врач-терапевт, который мог бы брать большую часть проблем на себя, а не диспетчер, который направляет пациента от одного доктора к другому. В мире система устроена по-другому – у них 80% проблем решает врач-терапевт. У нас есть еще одна проблема – перепроизводство одних врачей, например гинекологов и стоматологов, и нехватка других – врачей лучевой диагностики, неонатологов, анестезиологов, неврологов, офтальмологов. Мы даем субсидии образовательным учреждениям на подготовку определенных специалистов и потом гарантируем их трудоустройство.

– Что еще меняется в системе московского здравоохранения?

– Оснащаем медицинские учреждения новым оборудованием. Сегодня человек, которому удалили аппендицит, должен пролежать 10 дней, чтобы прооперировавший врач снял швы. На самом деле это неправильно. Больного после аппендицита можно выписать на вторые сутки, но хирург должен быть уверен, что в поликлинике его коллега сделает все правильно и проследит за послеоперационным периодом. Поэтому мы не просто оснащаем больницы и поликлиники суперсовременным оборудованием, но и создаем для поликлиник условия, при которых госпитализация является крайней мерой. В этом нет ничего страшного – сегодня половина людей, которые лежат в больнице, могли бы быть вполне успешно пролечены дома в амбулаторных условиях. А сейчас гораздо проще отписать всех в больницу. На оснащение больниц и поликлиник выделены беспрецедентные деньги. Их надо потратить не просто так, чтобы наполнить все механически аппаратами, а под определенную идеологию. Если нам это удастся, то в больницах не будет лишних людей и условия пребывания будут совсем другими.

– Когда это все заработает?

– Это уже и сейчас работает. В полной мере должно заработать через два года. Сейчас мы пытаемся менять ментальность докторов, ликвидируем неэффективные койки.

«Мы просто соблюдаем закон»

– По какому принципу закупается медоборудование?

– Есть поликлиника участковая – мы знаем, какой там набор специалистов и что мы от нее ждем. Каждые пять таких поликлиник закрепляются за крупным амбулаторным центром – большой поликлиникой с более высоким уровнем оснащения. Мы не можем в каждую поликлинику поставить компьютерный томограф, но эти пять поликлиник могут отправлять своих больных в этот центр. Также градуируются и больницы. В каждом округе есть примерно по две больницы на 2000 коек, которые работают как больницы интенсивного лечения.

– Один из результатов вашей работы – снижение цен при закупках медоборудования и лекарств. За счет чего этого удалось добиться?

– Я провел самый простой маркетинг: начал выяснять, сколько стоят эти приборы на выходе с завода. Затем добавлял к этой цене не более 30% – маржу поставщика – и выставлял это на торги в виде стартовой цены. В результате цена так и сложилась, что оказалась в три-четыре раза ниже предыдущих закупок.

– А как же раньше оборудование закупалось?

– Как раньше – не знаю, ведь я не был чиновником.

– Такая разница при покупке всех видов оборудования?

– Прежде всего – самого дорогостоящего.

– По лекарствам ситуация такая же?

– Да, сейчас доступ к аукционам открыт для всех компаний. Нам удалось снизить закупочные цены на лекарства примерно на 30%. Мы просто соблюдаем 94-ФЗ, и у нас в каждом конкурсе на медтехнику участвуют не менее девяти поставщиков. Более того, есть производители, которые имеют одного эксклюзивного поставщика, т. е. он может накручивать сколько угодно. Поэтому я собрал этих производителей, сказал, что хотел бы, чтобы было несколько неаффилированных поставщиков и чтобы они играли на конкурсе своей маржей.

«Где взять специалиста, как не в компании?»

– Как вы подходите к формированию команды?

– Поскольку я не готовился к переходу, то пришел на почти покинутый командой корабль. Некоторые ушли сами, некоторых сам просил уйти. Сейчас пришли люди, которых я знал лично.

– С вашим приходом в департамент пришли люди из бизнеса. Например, один из топ-менеджеров аптечной сети «36,6». Как вы относитесь к слухам, что люди из бизнеса приходят в департамент лоббировать интересы конкретного бизнеса?

– Давайте смотреть – пришел человек начальником управления фармации, чьим последним местом работы была компания «36,6». Где я могу взять квалифицированного специалиста в области фармации, если не в одной из этих фармацевтических компаний? Это розничная торговля лекарствами, не поставщик лекарств в медицинские учреждения Москвы, я не занимаюсь розничной торговлей лекарствами. Возьми я специалиста из А5, то говорили бы, что я лоббирую их интересы.

– А вы в какие аптеки ходите?

– Никогда не задумываюсь, захожу в первую попавшуюся.

– А я вот в «36,6» перестала ходить – слишком большая разница в цене с другими аптеками.

– Тогда скоро в крупные сетевые аптеки вы точно не пойдете – принимается закон о едином социальном налоге, по которому преференции даются малому бизнесу. Маленькие аптеки будут платить 20%, а крупные – 30%. С одной стороны, это хорошо: например, во Франции аптека – это всегда семейный бизнес. С другой стороны, в маленьких дискаунтерах не всегда можно гарантировать качество лекарств. А «36,6» все-таки крупная публичная компания, и если мы купили там фальшивку, то это моментально отразится на самой компании, и им нет смысла рисковать своим именем. Где найти равновесие между крупной сетью, которая отчасти монополизирует рынок... С другой стороны – будут ли эти 20% выплачиваться этими малышами. Ведь подделка лекарств – серьезный бизнес.

– А вы бы что сделали?

– Я бы пока не наносил удара по крупным аптечным сетям. В Германии, например, нельзя владеть больше чем тремя аптеками – чтобы избежать монополизма. С другой стороны, в Германии практически нельзя купить фальсификат.

– Как будет реорганизован ГУП «Столичные аптеки»?

– ГУП будет разделен в ближайшее время на две части. Позиция мэра – департамент здравоохранения не должен заниматься розничной торговлей. Поэтому мы сохраняем 76 социальных аптек, где можно будет купить льготные лекарства и получить бесплатные, психотропные препараты (в каждом округе по 7–8 таких аптек). Одновременно городу будет принадлежать часть складов, которые будут работать на больницы. А все остальное – более 200 аптек – мы отдаем департаменту имущества. Механизмы реализации определит имущественный комплекс. ГУПа уже не будет, а 76 аптек станут частью бюджетного учреждения.

– Будут ли приватизированы другие активы?

– Частично – ГУП «Гормедтехника» (обеспечивает лечебно-профилактические учреждения города медицинской техникой, расходными материалами и занимается техническим обслуживанием медтехники). Все остальное остается у города. Если бы мы были уверены, что приватизация не приведет к перепрофилированию, то, может быть, смелее шли бы по этому пути.

«Хотите бороться с коррупцией – стучите»

– Как собираетесь бороться с коррупцией в медицинских учреждениях?

– Чтобы с этим бороться, человек, к которому обратились с подобной просьбой, должен позвонить, написать и рассказать о факте вымогательства. А когда мы говорим, что врачи вообще вымогают деньги, я не могу их всех уволить. Хотите бороться с коррупцией в медицине – стучите. А стучать никто не хочет. Потому что вдруг врачу ничего не сделают, а мне потом не к кому будет прийти. Коррупция – вещь персонифицированная. Но если факт подтверждается, я увольняю.

– К вам чиновники в очередь не выстраиваются со своими болячками?

– В очередь не выстраиваются, видимо, они здоровы (смеется).

– Да, чтобы работать чиновником в московском правительстве, нужно крепкое здоровье.

– Это правда, это я почувствовал на себе.

– Тоже работаете с 8 утра до 23.00?

– Я работаю много, проблема работы чиновника мне понятна. Это сложная работа, но ее сложность определяется огромным количеством совещаний, собраний, бумаг. Честно говоря, значения многих из них я не понял до сих пор. Поэтому иногда я выхожу с очередного совещания, совершенно не понимая, что я там делал. У меня бывают дни, когда я в своем кабинете бываю по полчаса. Мне кажется, упорядочить рабочий день чиновника – это основная задача высших чиновников.

– Идеальная медицина какая?

– Это когда люди не болеют. Медицина – дорогая штука и сама отчасти продуцирует порочный круг. Что это значит? Медицина трудится, продлевает человеческую жизнь и при этом множит печали. Каждый человек, который живет дольше, он и болезней накапливает больше. Это значит, что денег на него надо потратить больше. То есть чем больше денег мы вкладываем в медицину, тем больше нам придется вложить в нее в будущем. С 2012 г. мы переходим на другой принцип живорожденности (у нас любого младенца весом от 500 грамм мы должны выходить). Для того чтобы их выхаживать, нужно больше денег вложить в эту неонатологию. Значит, мы начинаем жизнь раньше и заканчиваем позже.