Не хотят быть лидерами

«Мы специально подбираем в одну группу людей ярких, но разных. Это делает процесс обучения более интересным», – рассказывает Лонгбой из Chicago Booth. Российских студентов он считает людьми открытыми, даже чрезмерно прямолинейными в своих высказываниях, что иногда смущает их одногруппников. Изабелла Эсталлела, ассоциативный директор приемной комиссии бизнес-школы IESE, отмечает: россияне всегда прилежно учатся. Однако их существенный недостаток в том, что они не хотят брать на себя роль лидера, добавляет Пьер Касс, профессор по лидерству «Сколково» и декан Берлинской школы креативного лидерства.

Игорь Хмель работал консультантом в McKinsey, когда решил поступить в Stanford GSB на программу MBA. Он всегда считал себя человеком, который делает себя сам. Приехал в Москву из Крыма, получил два высших образования (МФТИ и МГУ), устроился на престижную работу в McKinsey и теперь хотел получить образование за рубежом, чтобы дальше продвинуться в карьере.

Однако взять новую высоту оказалось непросто. «Конкурс был большой – 15 человек на место», – рассказывает Хмель и добавляет: тесты TOEFL  и  GMAT многие сдали хорошо. Но 74% абитуриентов отсеялось на этапе предоставления рекомендаций и презентации эссе о себе.

Хмель писал эссе месяц и каждый раз показывал новый вариант знакомым выпускникам бизнес-школы. Его много критиковали. В итоге он решил сделать упор на своих предпринимательских качествах. Ведь ему не раз рассказывали о том, что в стэнфордской школе бизнеса силен предпринимательский дух. Хмель описал, как приехал в Москву из глубинки, сделал карьеру в столице, а теперь хочет поменять радикально свой жизненный путь. Эссе приняли, и он поступил.

Дорога для избранных

Ежегодно на сайте компании QS World MBA Tour, которая организует выставки бизнес-школ, регистрируются в среднем 1500 россиян, которые хотят поступить в западные бизнес-школы. Из них, по наблюдениям Зои Зайцевой, регионального директора QS, реально сдают экзамены не более 250 человек, а уезжают учиться от силы 150.

Многие считают, что для поступления достаточно сдать тесты и заплатить деньги, отмечает Виктория Пралич, до недавнего времени исполнительный директор MBA Consult. Обучение действительно стоит дорого (в топовой школе – от $120 000 за двухлетний курс плюс проживание), говорит она. Но деньги – не главное препятствие. «Чем выше уровень школы, тем больше внимания уделяется личностным качествам кандидата. При поступлении абитуриент должен показать себя яркой и интересной личностью», – говорит Пралич. И вспоминает слова знакомого выпускника Wharton: «Если вы с самого детства не ставили себе во всем высокую планку, вам будет трудно поступить и учиться в топовой школе».

Российские абитуриенты сравнительно легко сдают тесты GMAT и TOEFL, которые проверяют знания и выявляют аналитические способности. Самая сложная часть – это презентация эссе о себе и собеседование, где человек должен раскрыться как личность, объясняет Арнольд Лонгбой, управляющий директор Executive MBA-программы в бизнес-школе Chicago Booth Чикагского университета. «На собеседовании я часто сталкиваюсь с тем, что российские кандидаты не умеют себя презентовать. Они скромничают и не хотят говорить о себе», – объясняет он. Чтобы раскрепостить кандидата, Лонгбой задает наводящие вопросы и потихоньку втягивает собеседника в диалог о его успехах.

«Нас никогда не учили рекламировать себя. А для поступления в топовую школу надо составить увлекательный рассказ о себе, из которого комиссия сделала бы надлежащие выводы», – замечает Роман Сливин, выпускник INSEAD прошлого года. «Чрезмерно рекламировать себя нельзя. Нужно оставаться искренним. Иначе вызовешь недоверие», – добавляет Хмель.

Трудности обучения

Выпускник МГИМО Евгений Меркель закончил сразу две бизнес-школы – Венский университет экономики и бизнеса и The Darlas Moore School of Business Университета Южной Каролины. «Учиться в западных школах было сложнее, чем в МГИМО», – констатирует он. Причем самым трудным для него оказалось отсутствие жесткого контроля за процессом учебы со стороны профессоров. «Большую часть материала приходилось изучать самостоятельно. Я даже не успевал все прочитать», – рассказывает он.

«Мы действительно задаем большие домашние задания, но в этом есть смысл. Наши выпускники должны уметь управлять своим временем и выстраивать приоритеты», – говорит на это Лонгбой. По его словам, школа специально убрала из программы отдельный курс по тайм-менеджменту, решив, что студенты могут научиться выстраивать свое расписание самостоятельно.

Отсутствие жесткого контроля за процессом обучения – всего лишь иллюзия, убежден Игорь Хмель из Stanford GSB. На самом деле контроль есть. «Здесь ты поставлен в жесткие дисциплинарные рамки, но они не насаждаются извне, а идут от страха потерять лицо в глазах окружающих», – говорит он. В школе не принято пропускать занятия. Контрольные пишут в аудитории, где нет преподавателя, но никто не списывает. Очень важна репутация примерного ученика, делится он.

Россияне – не лидеры

Елена Сябренко, выпускница IESE, вспоминает случай, когда, к своему сожалению, не смогла проявить лидерские качества и увлечь группу за собой. «Однажды нам дали тест, который надо было решить сначала самостоятельно, а потом коллективно – и в конце сравнить свой результат с результатом группы. Мой личный балл оказался выше общего. Но я постеснялась убедить группу в своей правоте. В результате группа навязала мне свое мнение», – вспоминает женщина. «Россиянам надо больше тренировать свои лидерские качества», – делает вывод Пьер Касс.

Неправильные

«В Америке тебя ставят в строгие рамки, ты должен жить по заданным правилам. Для американцев это норма жизни, для нас – нет. Мы не такие дисциплинированные», – делится своими наблюдениями Игорь Хмель. «Европейцы слишком привыкли к шаблонным решениям. Россияне мыслят не так ординарно. Но наш нестандартный подход кажется европейцам неправильным», – говорит Елена Сябренко из IESE. Российские слушатели недаром легче находят общий язык с латиноамериканскими и индийскими студентами, замечает Игорь Хмель. «Они, как и мы, не такие правильные и больше открыты для общения», – улыбается он.

Однако у российской креативности есть и обратная сторона – мы бываем излишне эмоциональными и искренними, говорит Роман Сливин из INSEAD. «В отличие от западных студентов, которые к знакомствам относятся профессионально, мы больше общаемся с теми, кто нравится, а не с теми, кто нужен», – замечает он. «После обучения в IESE у меня не сохранилось никаких профессиональных контактов», – делает печальный вывод Елена Сябренко.

Жизнь после школы

Российские хедхантеры часто говорят о том, что диплом западной школы не гарантирует немедленного прорыва в карьере. Однако те, кто его совершил, подчеркивают: опыт обучения косвенно помог им в этом.

Например, Николай Гладких, ныне работающий в группе компаний ГАЗ, начинал механиком на Челябинском трубопрокатном заводе. Потом закончил Челябинский политехнический институт и Wayne State University в США. К моменту поступления в бизнес-школу Duke University: Fuqua он был уже ведущим инженером канадского подразделения Ford, но чувствовал, что нуждается в более глубоком понимании экономических и бизнес-процессов, идущих в компании.

Школа дала нечто большее, чем новые знания. «Я понял, что за время карьеры и учебы прошел через невозможное и теперь могу сделать все. Я абсолютно уверен в своих силах», – говорит он. И добавляет: в школе у него произошла настоящая переоценка ценностей, у него появился системный подход к бизнесу.

В 2008 г. Гладких вернулся в Россию. Его пригласили в группу ГАЗ, где он стал директором по качеству дивизиона «Силовые агрегаты». Ему поручили сделать прорыв в развитии подразделения, и он успешно провел все реформы. «Возможно, я смог бы совершить это и без диплома MBA. Но именно полученные знания и опыт придали мне уверенности в своих силах и помогли победить», – заключает он.