Поэма во второй главе

Владимир Юровский закрывал прошлый сезон трехдневным фестивалем с блестящими и глубокими речами перед началом каждой программы - нынешний сезон он открывает подчеркнуто безмолвно, словно не желая, чтобы публика привыкала воспринимать его исключительно в витийствующем амплуа.

Один из концертов, которые сыграл с Юровским подведомственный ему Госоркестр имени Светланова, был целиком посвящен Вагнеру. Юровский сделал программу в формате, который в Москве ассоциируется с Валерием Гергиевым: это в его стиле исполнять отдельные акты из вагнеровских опер, приглашая на главные партии видных вагнеровских специалистов откуда-нибудь из Европы.

В Москве играть вагнеровские акты в концертах пока никто не отваживался: на памяти только исполнение «Валькирии» Российским национальным оркестром под управлением Кента Нагано со смешанным русско-европейским составом.

У Юровского состав на втором акте «Тристана» был почти целиком европейский, а Изольдой была та самая Аня Кампе, что спела с Гергиевым Зиглинду в недавно премированной записи «Валькирии».

«Тристану» предшествовало первое отделение, в котором были изящно заложены темы второго акта. Началось оно, само собой, со Вступления и смерти Изольды, и Госоркестр себя не посрамил: от томного соло гобоя до гулкого пиццикато контрабасов, выстроенных Юровским по заднику, все сошлись в вязкое, густое целое.

Затем были исполнены Пять песен на слова Матильды Везендонк, причем выбрана была оркестровая версия Ханса Вернера Хенце. Видный немецкий мастер сделал в 1979 г. вариант для камерного состава с разделенными партиями струнных и многочисленными флажолетами, а между третьей и четвертой песнями не удержался даже от россыпи диссонансов в верхнем регистре у арфы. Между четвертой и пятой песнями у кого-то в зале брякнула эсэмэска. Атмосфера камерности, неожиданно установившаяся в Зале имени Чайковского, между тем не подвигла солистку Венской оперы Элизабет Кульман петь особо проникновенно. Певица пропела текст без малейших признаков романтического томления, да к тому же давилась в нижнем регистре. Голос ее, возможно, и летел бы дальше десятого ряда, не пой она все время куда-то вбок.

Все огрехи ее исполнения были забыты во втором отделении, когда г-жа Кульман запела Брангену - партию, написанную в более высоком диапазоне и более подходящую ее голосу. Соло Брангены, охраняющей преступных любовников, спетое с балкона, из-за спин зрителей, стало очаровательным интермеццо, последовавшим сразу за неотмирным ноктюрном, в котором узналась последняя из песен на стихи Матильды Везендонк.

Кампе в роли Изольды была мила, свежа, голос ее летел легко, дыхания почти всегда хватало - вот только в этой блондинке было столько крови с молоком, что в ее готовность уйти вслед за возлюбленным в царство тьмы не очень верилось. Штефан Финке доблестно справился с тяжелой партией Тристана, показал и приятное пиано, и, где надо, молодецкое форте. Альберт Домен, вышедший с монологом короля Марка, с достоинством истинного вагнеровского баса доложил один из самых скучных эпизодов во всем творчестве великого композитора. Однако баланс целого был соблюден: под четким, детальным и собранным управлением Юровского второй акт «Тристана и Изольды» превратился в грандиозную поэму, которой одной бы хватило, чтобы получилась неземная опера о любви и смерти.