Никак не уходящая натура

Сюжет такой: командировочный в шляпе приходит к бывшей однокурснице, с которой не виделся несколько лет, и с порога просит совета, как ему быть, потому что у него жена и любовница и он любит обеих. Однокурснице все равно: у тебя, говорит она, есть три варианта - и перечисляет четыре (либо остаться с одной, либо с другой, либо с обеими, а можно обеих бросить и скрыться). Командировочный обижается, хотя разницы и в самом деле чуть: жену зовут Люда, любовницу Люся, а идентичность самого заблудившегося между ними героя комически подвешена, поставлена под вопрос. «Ты вообще кто? - спохватывается однокурсница. - Олег или Юра? Вас же два брата-близнеца было, один на параллельном». У однокурсницы имени нет вообще, зато есть картина, только что подарили. На картине - стул под драпировкой («Я называю ее «Привидение в кресле»).

Сначала ситуация (снятая неизменно в ч/б) разыгрывается как череда простых повторов с разными актерами и в разных интерьерах. Затем получает продолжение (Олег-или-Юра приходит во второй раз). После чего начинаются ритмически виртуозные вариации с последовательностью сцен и исполнителями ролей, которые иногда заходят в тот же сюжет к другим партнерам.

И наконец, повторы, а заодно и черно-белое изображение получают лукавое объяснение для зрителя, который по привычке ждет ответа на вопрос, что бы все это значило.

А это кинопробы к фильму знаменитого погибшего режиссера. Их отсматривают продюсер и сахарный фабрикант, которого раскручивают на дальнейшее финансирование проекта. Фабриканту все, в принципе, нравится, и он простодушно заражается азартом сотворчества с гением. Включается в перебор вариаций («А если попробовать вторую женщину с четвертым мужчиной?»), не замечая ловушки в собственном сюжете, где к решению дать денег его подталкивают с помощью нехитрого розыгрыша.

Прием «фильм в фильме» (или «спектакль в фильме») для Киры Муратовой привычен («Астенический синдром», «Два в одном»), но в «Вечном возвращении» использован по-новому. Анекдотическая ситуация, поставленная на многократный повтор, возведена в высокую абстракцию, почти математическую модель, где две переменные создают теоретически бесконечное множество комбинаций, зависящих от индивидуальных интонаций, пластики и мимики, элементов декорации, точек съемки, монтажных стыков. Помимо шляпы, диалогов и картины «Привидение в кресле» общим во всех фрагментах оказывается карикатурно утрированная манера игры, но она настолько пластична, что не позволяет припечатать себя жанровым ярлыком - при таком количестве нюансов слово «фарс» кажется неуместным.

Но, как ни странно, уместным будет слово «жизнь», прорастающее сквозь весь этот хитроумно выстроенный частокол условностей и остранений. То есть про людей, конечно, все понятно, они банальны, нелепы и склонны загонять себя в одни и те же анекдотические тупики (тут Кире Георгиевне Муратовой, как правило, однообразно указывают на мизантропию). А с другой стороны, даже в простейшем из этих тупиков содержится миллион возможностей, в комически ничтожный зазор между неизвестными нам Людой и Люсей умещается целая галактика различий, в которую настырный, но мерцательный командировочный (Олег или Юра?) рискует ухнуть навсегда. И от этой карнавальной манифестации великого разнообразия (искусства или жизни, неважно) захватывает дух. Оказывается, можно не только бесконечно смотреть на воду и огонь, но и пересказывать анекдот про то, как вернулся муж в командировку.