Полное собрание

Кристиану Тилеману удалось невозможное: он превратил каждодневный хлеб в эксклюзив. Симфонии Бетховена звучат то и дело: несть числа слышанным нами Седьмым, Пятым, Девятым. Но все девять в течение нескольких дней, да в таком качестве исполнения, - для московского слушателя новый опыт.

Важен и порядок, в котором они - девять - прозвучали: начали с безмятежной Четвертой и дерзновенной Пятой - той, что лучше всего ассоциируется с взлохмаченным бюстом классика. Сочетанием «Пасторальной» Шестой и победительной Седьмой показали, сколь разным мог быть Бетховен в пору высокого расцвета. Лишь затем пригласили к началу: в программе были даны сразу три первые симфонии, чтобы мы оценили, как ярок был уже дебют, какой большой шаг был сделан от Первой симфонии ко Второй и еще больший - от Второй к Третьей, где Бетховен явился в полный рост. Ну и напоследок - экстравагантная, полная обманчивой простоты Восьмая и - обретение нового исторического масштаба в Девятой, в которой к оркестру присоединился хор Академии хорового искусства, а в квартете солистов запевал давний любимец Москвы Роберт Холл.

Весь академический проект Кристиан Тилеман провел наизусть, со знанием предмета и чувством миссии, а Венский филармонический играл как умеет только он: свободно, высококлассно и с истинно венским жизнелюбием. Хотя аутентисты уже давно объяснили нам, что при жизни автора его симфонии звучали совсем не так, и действительно некоторые акустические моменты подчеркивали, что историческое звучание должно быть много острее и суше, - мы охотно повелись на красоту полновесного звука большой струнной группы и гибкие, переливающиеся оттенками голоса венских гобоев и валторн, на которых играют только в Вене. Вместе с тем чувствовалось, что Тилеман проглотил, как Гаргантюа паломников, и аутентистов - что дало последствия в виде гибкой, детализированной нюансировки многих фраз. Самые заезженные темы Тилеман доставал из оркестра как новые точными и рожденными словно по наитию жестами, часто приседая почти на корточки - чтобы оказаться ближе к струнам.

На свете есть мало оркестров, играющих с таким единством стиля, и мало дирижеров, кто сочетает безукоризненную работу рук со столь же безошибочным ощущением формы - в масштабах ли части, целой симфонии или всего цикла. Нам довелось - спасибо за это фонду «Музыкальный Олимп» - услышать, что могут такой оркестр и такой дирижер сотворить вместе.