Семейные деньги: Правила для богатых

Эдвард Голосов, директор по управлению активами БКС Премьер: <...> По-хорошему семейный капитал нужно инвестировать в диверсифицированный портфель (и Россия там должна иметь опосредованное место, правильно). Инвесторы, особенно инвесторы с хорошими деньгами, обычно запаздывают - для них важно не столько заработать, сколько не потерять. Например, еврооблигации замечательно заработали, а когда многие до этого дошли - в мае случилась коррекция. Сейчас люди не уверены насчет акций. Но вот не были уверены в американских акциях - пожалуйста, американские индексы 30% (плюс-минус) сделали.

На круглом столе «Инвестирование семейного капитала» модератор - управляющий директор Arbat Capital Алексей Голубович предложил обсудить, как управлять семейным капиталом и как его сохранить.

Алексей Голубович: Какие изменения происходят и в мире, и в России в области регулирования - как налогов, так и регулирования размещения капитала частными лицами? Как это может повлиять на структурирование активов частных лиц или офисов? Какие юрисдикции вы сегодня рекомендовали бы, какие формы, трасты, оформлять все на себя или нет и т. д.? Для ответа на этот вопрос хотелось бы предоставить слово сразу двум участникам - партнеру правовой экспертной группы Paragon Advice Group Александру Захарову и партнеру UFG Wealth Management Дмитрию Кленову.

Александр Захаров: Безусловно, борьба с корпоративными злоупотреблениями и договорными злоупотреблениями со стороны участников хозяйственного оборота сейчас имеет очень серьезный вес для государственного бюджета. Кризисные явления подталкивают всех участников мирового сообщества к затягиванию гаек, и активно это все началось с мая нынешнего года. Сейчас Россия пользуется большим доверием и поддержкой со стороны развитых стран, таких как США и даже Великобритания, которая долгое время занимала достаточно нейтральную позицию в отношении капиталов российского происхождения.

В отношении средств, которые были аккумулированы или которые появились за рубежом у российских бенефициаров, государственные органы преследуют две основные цели. Первая - это борьба с налоговыми уклонениями и так называемым агрессивным налоговым планированием. Вторая - это уже борьба с незаконным вывозом капитала, именно того капитала, который имеет незаконные источники происхождения на территории РФ. Понятно, что проще бороться с источниками происхождения такого капитала, но у нас, к сожалению, этот вопрос очень сильно политизирован и происходит борьба с фантомом: легче сослаться на офшоры и не говорить о злоупотреблениях, нарушениях и преступлениях.

Сейчас на общей волне усиливаются требования по борьбе с отмыванием к капиталу, который имеет происхождение в России. Отдельную роль сыграл банковский кризис на Кипре, в связи с чем многие капиталы были вынуждены покинуть славный остров, который до сих пор был очень удобен.

Нужно помнить о мерах, которые с целью сдержать злоупотребления налоговыми льготами со стороны бизнеса основные регуляторы в РФ могут использовать буквально в следующем году - по международным соглашениям об избежании двойного налогообложения и, соответственно, каким-то иностранным договорным и корпоративным конструкциям.

Во-первых, всем известно - в этом году был принят ФЗ № 306 (изменения в Налоговый кодекс), который ввел новый интересный налог [на доходы физических лиц] в 30%. Кто-то говорит, что он неновый, потому что существовал для физических лиц-нерезидентов. Кто-то считает, что он является карательным. Наверное, хотелось бы быть похожими на США, но пока, к сожалению, можно свидетельствовать, что в России не существует объективных возможностей преследовать капитал уклонистов либо капитал, который сформировался за пределами страны.

Однако чтобы уже реально конструировать какие-то структуры владения капиталом либо инвестирования частных средств, нужно больше внимания уделять не только непосредственно их созданию, но и созданию достаточной предыстории, чтобы в будущем, когда государство реализует систему противодействия офшорам, низконалоговым юрисдикциям и холдинговым компаниям, клиенты имели возможность гибко и достаточно мобильно отвечать эти вызовы. Отвечать - это я имею в виду с точки зрения того, как в этих условиях рационально распоряжаться своими капиталам, не подумайте чего-то другого.

Любое государство преследует цель максимизировать налоговые доходы. Наша же цель - сделать так, чтобы налоговые издержки абсолютно коррелировались с теми целями, которые ставят клиенты. И поэтому в будущем, наверное, нужно обратить внимание на новые - которые появятся - правила Controlled Foreign Companies (CFC, контролируемые иностранные компании), а также на правила определения налогового резидентства юридических лиц. Потому что многие российские бенефициары могут попасть в фокус контроля российских органов и это повысит уровень рисков, связанных с их капиталом и инвестициями.

Дмитрий Кленов: Не могу не согласиться с Александром, все правильно. Единственное, на что я хотел бы обратить внимание, - это определенные тенденции и непосредственное влияние происходящих процессов на индустрию private banking.

Бизнес по управлению активами в России исторически делится на оншорный и офшорный. Все деньги вроде российские, просто часть их здесь, а часть - там. Если мы говорим про иностранный private banking, то он испытывает очень тяжелые времена. С одной стороны, регуляторы закручивают гайки и не дают возможности private banking использовать эти деньги. Прежде всего я имею в виду Люксембург, Швейцарию, Сингапур - основные исторические центры хранения денег. С другой - стоимость содержания private banking очень высокая и потому эта индустрия испытывает достаточно большие сложности.

Сейчас нередки случаи, во-первых, принудительного закрытия счетов для граждан США, принудительное закрытие счетов для граждан Германии, например. Это не имеет прямого отношения к нам. Но есть принудительное закрытие счетов, например, ниже $5 млн или $10 млн для людей со статусом politically exposed person. Соответственно, хранить их в этом банке уже не получится, поскольку у того достаточно большие издержки на compliance и на обслуживание этого счета.

Это вроде бы должно подтолкнуть капитал охотнее приходить в Россию, потому что Россия - низконалоговая юрисдикция. Мы берем любой офшор, напрямую записываем [структуру] на физическое лицо, выплачиваем ему дивиденды, достаточно расплывчато объясняя источник их происхождения, и платим 9%. Это же miracle, такого нет ни в одной стране мира. Меня спрашивают: «А вы в России не думаете проводить налоговую амнистию?» Я говорю: «Какая налоговая амнистия? 9% - налог!» Но почему-то в Россию капитал не идет и управляющие компании все чаще сдают российские лицензии и концентрируются на управлении офшорными деньгами. Безусловно, в России есть политические риски, есть нестабильность, есть проблемы с источниками происхождения капитала. И я думаю, что российским управляющим компаниям важно научиться работать в большей степени с офшорными деньгами. Но здесь возникает другая сложность, которая вытекает из той же тенденции. Александр правильно напомнил, что CFC rule - правило, которое начинает применяться в России.

Простой пример. Приходит человек - у него есть offshoring, есть деньги в швейцарском банке, он говорит: «Поуправляйте этими деньгами». Каким образом российская управляющая компания - family office или wealth management boutique - может это сделать? Естественно, они получают ограниченную power of attorney (доверенность на управление счетом) и начинают управлять на счете в иностранном банке, с которым у них хорошие взаимоотношения. Но здесь возникает проблема, потому что центр принятия решений по управлению этими средствами находится в России, в московском офисе... Соответственно, возникает налоговый риск.

А дальше очень интересно: налоговый риск возникает только в отношении доходов, полученных по этому портфелю, или в отношении всех доходов этой компании? И вот здесь вроде бы риск, который может быть ограничен только управляющей компанией или только тем портфелем, с которым пришел клиент, распространяется на гораздо большее - на весь бизнес клиента или на все активы, которые находятся в этой компании. Сейчас риск теоретический - да, год назад его еще никто не рассматривал, пять лет назад о нем даже никто не думал. Но поверьте, мы через год соберемся с вами в этой аудитории и уже будем относиться к этому по-другому.

Поэтому я бы сказал, что сейчас юридические риски, связанные с управлением капиталом, намного превосходят риски, связанные с инвестиционной доходностью, которую клиент ожидает или хочет увидеть.

Алексей Голубович: В России появляется новое законодательство - вот, например, новая редакция закона о предотвращении легализации, которая была этим летом. Многие мои знакомые, у которых бизнес состоял в основном в пассивном размещении денег, после этого стали закрывать счета в российских банках или оставлять какие-то представительства. Потому что закон, по сути, милицейский, в нем нет никакой связи с налоговыми органами РФ, а информация, которую он генерирует, поступает не в налоговую, не в ЦБ, а вроде как в полицейские органы.

Означает ли все это, что для россиян - живут они на родине или нет, но держат так или иначе деньги в других странах - также начинается некая новая реальность, как эти свои средства нужно размещать? То есть придумывать новые, более сложные и более дорогостоящие модели различных трастов, платить налоги в тех странах, где они, считают, подвержены большим рискам. Потому что за границей никто обычно не платил налоги с наших денег. Что вообще, с вашей точки зрения, главное в этом тренде, который мы явно видим, на изменение налоговых рисков?

Дмитрий Кленов: Я бы сначала хотел обратить внимание на такой очень интересный подход Алексея. Он говорит, что недавно приняли этот абсолютно милицейский, просто закон произвола.

Алексей Голубович: Я не сказал «произвола»!

Дмитрий Кленов: Ну да... Я на что хочу обратить внимание? Во всех странах, которые так или иначе (даже косвенно) можно причислить к финансовым центрам, раскрытие бенефициара требуется в последние лет 15, это абсолютно стандартная практика. Россия, где можно было открыть счет, не показав бенефициара, - это был просто каменный век. Но когда эту практику ввели на законодательном уровне, поднялся шум. Теперь пытливый русский ум будет думать: а как же избежать требований закона? Я бы сказал, это национальная особенность структурирования капитала. Но все равно сейчас все большее значение будет приобретать центр принятия решений и основного местоположения бизнеса. Поэтому многие компании уже задумываются об открытии офисов, о наделении их персоналом, о переводе туда части функций.

Алексей Голубович: Спасибо. Главный ответ вы дали, что всем придется раскрывать конечных бенефициаров, альтернативы этому уже нет. Хотелось бы теперь задать вопрос на тему структурирования капиталов этих бенефициаров, которых придется раскрывать, представителю банка - Сергею Короткову. Какие, с вашей точки зрения, это повлечет, может быть, позитивные изменения в формах работы с крупными состояниями, с частными капиталами российского происхождения?

Сергей Коротков, руководитель розничного бизнеса, член правления Ситибанка: Все-таки в России семейные капиталы - первого поколения. И в основном клиенты спрашивают о наследовании. Понятно, что в этом случае траст - это наиболее удобная схема. Клиенты продолжают любить Люксембург, Виргинские острова. Сделать, открыть PIC (Public Investment Corporation) или траст - это достаточно быстро. Я не знаю, чтобы в Ситибанке это делали дольше недели. Но я бы обратил внимание вот на что: часто прежде, чем вы поговорите с клиентом, вы разговариваете с его представителем. Очень часто представитель начинает экономить и деньги идут туда, где [обслуживание] дешевле.

Понятно, что стоимость траста в Сингапуре или стоимость траста, который вы оформляете, скажем, через Нью-Йорк, - совершенно разные деньги. Опять же Люксембург - это дешевле, Виргинские острова - дешевле. Сингапур - наверное, для России это будет самое дорогое удовольствие. Но мне Сингапур нравится больше - мы все знаем, какой сервис в Азии, неудобство только одно - три часа разницы с Москвой.

Алексей Голубович: Счета могут быть в Швейцарии, Лондоне, США, в конечном счете все равно они работают на рынках развитых стран. И какая-то часть денег через офшорные структуры инвестируется по-прежнему в российские акции, облигации. Скорее всего семейные деньги российского происхождения составляют больше на рынке российских акций, облигаций, чем зарубежные деньги. Заканчивающийся год стал годом рекордного роста фондового рынка, очень плохим годом для рынков облигаций многих стран, где традиционно работали управляющие российскими деньгами. Куда в следующем году может двинуться тренд? Нужно ли продолжать ждать новых чудес от американского фондового рынка, от фондового рынка вообще? Слово Эдварду Голосову.

Если взять 2-3 основные продуктовые линии, мои ожидания примерно следующие.

Облигации, низкие доходности - что можно делать? Можно делать продукты с плечом: увеличивать доходность путем того, что называется на Западе leverage - занимать деньги; эти продукты станут популярны постепенно. Второе - High Yield (High Yield Investment Program, HYIP, высокодоходная инвестиционная программа - рискованные инвестиции, которые могут приносить сверхприбыль. - «Ведомости»). High Yield как индустрия существует 30-40 лет, и этот рынок будет жить все равно, так что идти туда - логически это следующий шаг в инструментах с фиксированной доходностью.

Если начинается какое-то ралли и глобальный risk on, важно не пропустить остальные активы. Очень сильная корреляция между активами - рискованными активами с одной стороны и, наоборот, фактически депозитами, кэшевыми продуктами - с другой, она будет снижаться.

Если суммировать коротко, risk on продолжится, и активы, которые сейчас непопулярны в силу большой рискованности, станут популярны. Нужно просто не опоздать.

Алексей Голубович: Спасибо. И, может быть, на эту же тему Илья Сушков: диверсификация или ставка на то, что фондовый рынок развитых стран будет расти?

Илья Сушков, старший вице-президент GHP Group: Очень важно думать, как заработать, но еще важнее - как не потерять. Есть интересная статистика: даже в развитой Европе до 80% капиталов не доходит до третьего поколения - т. е. уже внуки остаются ни с чем. Почему это происходит? Потому что часто риски не просчитываются <...>

Если говорить о таком понятии, как «черные лебеди» (оно упомянуто в аннотации к нашей дискуссии), то ждать «черных лебедей» парадоксально и так говорить нельзя. Потому что «черный лебедь» - это как раз то, чего не ждут.

Что нужно делать? Нужно избегать токсичных активов, авантюрных историй. Я бы отметил несколько секторов, где, на наш взгляд, высокая степень риска. Это фармакологические компании - они переоценены, многие из них при отрицательной прибыли торгуются с невероятно высокими оценками. Инвесторы закладывают большие ожидания, но если вдруг фармакологическая компания не изобретает то или иное лекарство или обнаружится побочный эффект, то ее акции могут рухнуть буквально за 1-2 дня.

Также из потенциальных рисков, которые почему-то игнорируются, - появление в 2009-2010 гг. новых методов разработки и добычи сланцевого газа и нефти из сланцев. Потому что, как вы знаете, в Восточной Европе, Польше, на Украине и даже в Германии есть запасы сланцевых углеводородов, но туда эту технологию не пускают: Европа очень любит зеленые истории, когда экология ставится во главу угла. А метод добычи сланцевых углеводородов достаточно грязный. Сейчас идет активная работа, чтобы сделать эту технологию более чистой. Если удастся, то четыре страны - Польша, Румыния, Германия и Украина - могут начать добычу сланцевых углеводородов, и тогда цены на мировых рынках пойдут вниз.

Что касается рынка облигаций, мне по-прежнему нравятся российские эмитенты евробондов. Мне нравится та премия, с которой торгуются многие эмитенты по сравнению с западными.

Алексей Голубович: Я пару лет назад разговаривал с уже давно живущим за рубежом бывшим титаном российского металлургического бизнеса, который инвестировал деньги в разные виды активов, особо не пользуясь никакими family office, принимая решения самостоятельно. И он мне сказал: «На случай, если совсем плохо, все везде будут отнимать, все будет падать в цене, у меня есть два актива. Это дешевые квартиры для массового населения в европейских странах, которые все равно дешевле чем 700-800 евро за 1 кв. м стоить не будут. У меня их сколько-то тысяч по разным странам». Хотелось бы поговорить про недвижимость и передать слово Константину Эделю. Недвижимость представляет собой тот вид активов, который до нуля никогда не обесценится.

Константин Эдель, член совета директоров «Интеко»: <...> Недвижимость является привлекательным местом для размещения, причем неважно, много или мало у вас денег. Надо только четко понимать, что есть некоторые граничные параметры. Если от $1 млн до $10 млн - это один тип размещения, можно размещать их практически в безрисковые активы. Все знают страшную историю про падение цен на недвижимость в Испании, но могу вас уверить, что те, кто купил недвижимость и продолжает пользоваться, ничего не потеряли. Недвижимость - это актив с принципиально другим горизонтом планирования.

Мы говорим, что некоторые семьи лишаются денег уже в третьем поколении, но точно так же можно привести примеры семей, которые по 500 лет владеют недвижимостью. Если мы посмотрим на некоторые страны, скажем, Великобритания нам нравится, то там семь семей владеют 90% земель страны, и эти фамилии известны по...

Алексей Голубович: ...светской хронике...

Константин Эдель: ...скорее по сигаретному киоску: это семьи Мальборо, Честерфилд и т. д. А начиналось это, наверное, с небольших покупок недвижимости. Таким образом, недвижимость должна быть обязательным элементом диверсифицированного портфеля собственности. Если вы намерены потратить на недвижимость от от $1 млн до $10 млн, это должны быть квартиры в столицах, это могут быть дома в дорогих поселках на стадии строительства. От $20 млн до $100 млн можно инвестировать в бизнес, основанный на недвижимости: гостиницы, склады, апартаменты для студентов, а также упомянутые дешевые квартиры. И наконец, если человек обладает таким капиталом и хочет специализироваться на вложениях в недвижимость - быть не только самостоятельным инвестором, но еще и провайдером для других владельцев денег, - тогда он может с капиталом около $100 млн начинать инвестиции в недвижимость как бизнес, заниматься девелопментом и редевелопментом.

Если деньги небольшие, то надо помнить очень простые правила: покупать только форматную ликвидную недвижимость - первое; второе - никогда не покупать семейный бизнес, на недвижимости основанный; третье - иметь горизонт планирования за 15 лет. Самые большие ошибки - когда люди думают, что покупают недвижимость, а на самом деле покупают бизнес. Скажем, семейная гостиница - это самый типичный кейс, живой «черный лебедь» в 99%. Сам вести не будешь, на маленькую гостиницу компанию не наймешь. Это прямой путь к потере денег.

А так как мы говорим про семейный капитал российских капиталистов, то очень много таких, кто живет за рубежом, но как раз пользуется деньгами, которые им зарабатывает недвижимость, находящаяся здесь, в России. Это очень специфический момент: актив, который приносит деньги человеку, выведшему капитал (и сам он физически выехал), находится в той же юрисдикции, где риски такие же, как те, от которых он будто бы ушел. И он это терпит, потому что очень высокая норма доходности.

Алексей Голубович: <...> Два слова в заключение о том, с чего мы начинали. Мы действительно вступили в другую эпоху, когда в России просто так - открыв счет в офшорной компании и живя в одной стране, числясь налогоплательщиком в другой, зарегистрировав компанию в третьей, держа деньги в четвертой, а инвестируя вообще в какую-то пятую - решить все свои проблемы уже не получается. Прозрачность будет возрастать - российские власти в общем-то правильно делают. Другой вопрос - как они будут пользоваться этой информацией, но они правильно принимают законы, повышающие прозрачность.

Людям, которые могут себе позволить инвестиции семейного капитала, нужно думать сейчас, заранее, как правильно разместить активы, под какие структуры их зарегистрировать.