Полиция на высоте

У фильма Хауме Кольет-Серра два сюжета: детективный и идеологический. Первый опирается на известную схему Агаты Кристи - перед нами (в очередной раз) разыгрываются, в сущности, «Десять негритят» на борту трансатлантического авиалайнера. Замкнутое пространство, под подозрением практически все. Воздушный маршал (Лиам Нисон), отвечающий за безопасность судна, летящего из Нью-Йорка в Лондон, начинает получать по служебному каналу sms от неизвестного с требованием перечислить на банковский счет $150 млн, иначе каждые двадцать минут в самолете будет умирать один человек. Угрозы исполняются точно по расписанию.

Идеологический сюжет проще и важнее. Он состоит в том, чтобы поставить под сомнение способность государства обеспечить безопасность граждан, а потом это сомнение снять. Это важный момент, поэтому не стоит удивляться нелепости мотивов преступника, когда дело дойдет до объяснений: в Голливуде такие вещи всегда разжевываются даже в ущерб триллеру. Америка продолжает изживать в кино травму 11 сентября.

Личный сюжет героя Лиама Нисона, разумеется, о том же: воздушный маршал должен изжить травму. Много лет назад у него умерла от лейкоза маленькая дочь, после чего он развелся, запил и уволился из полиции (то, что с таким анамнезом его взяли в службу федеральных маршалов, - натяжка с точки зрения здравого смысла, но не логики идеологического сюжета). Мы знакомимся с ним на парковке аэропорта, где маршал перед полетом принимает в машине утренние сто грамм и бросает взгляд на солнцезащитный козырек с фотографией маленькой девочки. Такие фильмы, в принципе, можно смотреть без перевода.

Этих трех деталей - изможденного немолодого лица Нисона, бутылки виски, фотографии - достаточно для того, чтобы понять: перед нами ненадежный герой. Да что там виски в машине. Он курит в туалете! (Хулиганам на заметку - заклеив скотчем датчик задымления.) И этому человеку - у которого к тому же аэрофобия - доверили безопасность ста пятидесяти пассажиров. В советском кино и литературе таких персонажей называли «оступившимися». Голливуд их тоже любит. Ведь через них реализуется сюжет преодоления, который тоже важнее детективного. В «Воздушном маршале» почти все равно, кто окажется настоящим преступником. Важнее, что кто-то выставляет злодеем маршала. И кульминационная сцена фильма - не драка (хотя драки в тесноте проходов и туалетов сняты эффектно), а монолог, в котором герой оправдывается перед коллективом, выкладывая все начистоту: да, он страдал, много в жизни сделал не так, он алкоголик, но не террорист.

К счастью, в самолете есть женщины и дети. Соседка по салону (Джулианна Мур), тоже с непростой судьбой, и восьмилетняя девочка, которую в Лондоне должен встретить папа. Они (плюс стюардесса, но это уже не так важно) делегаты публики на этом борту, наши делегаты. На них возложена функция эмоциональной поддержки героя Нисона. Они верят в маршала как в защитника и отца. Чтобы и мы в нем не сомневались. Даже когда по телевизору говорят, что маршал-то, мало того что пьет, еще и родился не в США. Даже когда против него весь бизнес-класс и весь эконом-.

Парадокс, но удовольствие (пусть и сомнительное) от «Воздушного маршала» - не в неожиданности сценарных поворотов, а в предсказуемости. В незыблемости идеологической схемы, которая четко проступает сквозь триллер и детектив. В логике голливудской психотерапии. Наконец, в железном голливудском гуманизме, разрешающем простить спасителю без малого ста пятидесяти человек курение в туалете.