Еврей в пейзаже

Возглавив Вахтанговский театр семь лет назад, Римас Туминас показал себя за это время умным и расчетливым худруком, чья философия - успех и еще раз успех. Стратегия его состоит в том, чтобы чередовать новые спектакли с теми, что когда-то пользовались успехом в Литве. Так в репертуаре возник «Маскарад», малость переиначенный под русских актеров, и точно такая же история теперь приключилась со спектаклем «Улыбнись нам, Господи».

Казалось бы, почему бы и нет? Что двадцать лет назад, что сейчас спектакль Туминаса притязает на то, чтобы его уважительно характеризовали как вневременную притчу. Трое потрепанных жизнью евреев из литовского местечка начала прошлого века, подобно своим праотцам, пускаются в дальнюю дорогу. Нет, не в Иерусалим, а в Вильно, где сын одного из них, как выяснилось из газет, стрелял в тамошнего губернатора. На повозку, которую кое-как тащит одышливая кляча, взгромоздятся старый молчун-каменотес Эфраим Дудак (Владимир Симонов), водовоз Шмуле-Сендер Лазарек (Алексей Гуськов) и горе-бакалейщик Авнер Розенталь (Виктор Сухоруков).

Возможно, главной удачей этого спектакля стала работа художника Адомаса Яцовскиса, который придумал срифмовать бесполезный человеческий хлам со столь же бесполезным хламом из лавки старьевщика. Сцена запружена бесконечными сундуками, комодами, ящичками и шкафчиками, которые, сгрудившись вместе, вполне способны изобразить из себя примитивную тягловую силу. Старичье сидит верхом на старье и погоняет шкаф, которому поручена ответственная роль клячи. За спиной у них - наглухо заколоченные досками двери синагоги. Порой вся эта картинка начинает чем-то смахивать на шагаловский Витебск - особенно когда Юлия Рутберг в роли Козы воспаряет куда-то вверх лишь для того, чтобы посмотреть на все это дело в древнееврейской тоске.

Евреи тем временем ведут меж собой разговоры, которые от них и принято ожидать. Псевдофилософские сентенции («Куда бы мы ни поехали, куда бы мы ни шли, мы едем и идем к нашим детям. А они едут и идут в противоположную от нас сторону... и никогда мы с ними не встретимся») перемежаются еврейскими шуточками - так, глядишь, и долгий путь до Вильнюса постепенно скоротаем. По сути, перед нами сценический вариант роуд-муви, герои которого, трясясь по литовским кочкам, встречают по дороге таких же незадачливых чудаков, как они сами. Это и не полноценные персонажи даже, а так - часть пейзажа. Нечто похожее Туминас попытался проделать в прошлогодней постановке «Евгения Онегина», где Татьяна Ларина, прежде чем достичь ярмарки невест в Москве, должна была пересечь бескрайние просторы России и умилиться вместе с публикой от встречи с перебежавшим дорогу зайцем. В «Улыбнись нам, Господи» герои, правда, повстречаются вовсе не с зайчиками, а со стаей волков, но сути дела это не меняет.

Бесконечная дорога, убегающая в никуда, должна была согласно замыслу режиссера стать главной героиней этого спектакля, а дорожная скука срифмоваться с экзистенциальной тоской. Но режиссерский замысел считывается до того быстро, что скука постепенно завладевает и зрительным залом. А когда повозка наконец достигает Вильнюса и старых евреев пускают в расход люди в безликих униформах, намекая тем самым на грядущий Холокост, то ничего, кроме неловкости за эту многозначительность, не испытываешь. Возможно, нас просто укачало в дороге.