Гроб с музыкой

Сразу вслед за Большим театром, где поставили Cosi fan tutte, театр на Большой Дмитровке выпустил другую оперу Моцарта, но по той же схеме: иностранный дирижер плюс собственные певцы. Британец Уильям Лейси, как и его итальянский коллега в Большом, собственноручно аккомпанирует речитативы, а иногда и присоединяется к оркестру, который звучит подтянуто и слаженно. «Дон Жуан» - в меньшей степени ансамблевая опера, чем Cosi, но без точных ансамблей и здесь не обойтись, и они безупречно сделаны. Как и в Большом, поют два состава, порой смешиваясь: тон задает элегантный и звучный премьер-баритон театра Дмитрий Зуев в заглавной партии. Ему почти не проигрывают артисты второго состава, особенно хороша Донна Анна в исполнении Марии Макеевой - порывистая, страстная, с подвижным и большим голосом.

А вот на вид «Дон Жуан» по сравнению с роскошной постановкой Большого неказист. Зрительный образ спектакля задает сценография Адомаса Яцовскиса. Художник из драмы установил во всю высь сцены нечто вроде стены колумбария, с одной стороны закрытой корпусами десятков черных пианино, а с другой - увитой алым виноградом. В программке объясняется, что тот и другой образы присутствуют во снах мечтательных девушек, однако с Моцартом, в чью эпоху музыка принадлежала аристократам, мещанское пианино не вяжется. Режиссеру Александру Тителю осталось лишь пустить артистов гулять либо вокруг конструкции, либо внутри нее. Когда в ее же недрах пропадает Дон Жуан, за него особо не переживаешь, ибо адское пространство давно обжито.

Одна из мизансцен спектакля, впрочем, остроумно соответствует музыке. Существует традиция петь один из пассажей в конце арии Лепорелло с закрытым ртом. Титель выдумал наглядную причину: Лепорелло мычит, поскольку в этот момент занят лобызанием прекрасной ноги Донны Эльвиры.