Поражение страны – победа "элиты"
«У этой разношерстной касты <...> сложилась и неплохо функционирует достаточно развитая система экономических отношений, своя, кастовая мораль, изощренная, двухслойная (для себя самих и для публики) идеология, свое искусство, своя наука, своя юриспруденция, своя система подготовки кадров и их распределения, своя особая система взаимоотношений, далеко не всегда соответствующих отношениям официальным» – так определял близкую к власти группу, которая мешает реформам, публицист Андрей Нуйкин. Он писал это в 1988 г. в статье «Идеалы или интересы». Тогда слово «элита» не звучало так, как сегодня. Но содержательно ведь похоже на нынешнюю элиту?
То, что произошло дальше – крушение империи и ее общественного устройства, – можно считать поражением той элиты. А можно считать ее великой победой. На самом деле это действительно была победа, может быть, не всей элиты, а самой дальновидной и везучей ее части. Наивные прорабы перестройки думали, что косные чиновники противодействуют прогрессивным реформам Горбачева, которые превратят СССР в справедливое и экономически эффективное государство. Но номенклатура, никакая не косная, а очень сообразительная, думала на ход вперед. Пока умные публицисты в газетах с миллионными тиражами вели споры о социализме и капитализме, элита создавала для себя прибыльную экономику, отдельную от общей, кризисной и убыточной.
Те, кто были допущены к «комсомольской экономике», т. е. к «Центрам научно-технического творчества молодежи», конвертировавшим безналичные деньги в наличные, к созданию совместных предприятий, к операциям с недвижимостью, сумели превратить старый административный капитал в новый, в том числе финансовый. Если говорить о ельцинской элите в целом, то, по подсчетам Ольги Крыштановской («Трансформация старой номенклатуры в новую российскую элиту», статья 1995 г.), она на 70% состояла из прежней номенклатуры разных уровней.
Так что поражение страны было в действительности победой элиты. Конечно, интересно разбираться, из кого сегодня состоит властная группа. Но я хочу понять, каким образом элита как группа обладателей исключительных привилегий воспроизводит себя, несмотря ни на какие революции. И я хочу, чтобы завтра такой «элиты» в России не было. За последние сто лет в России до неузнаваемости, до противоположности менялось все – экономика, идеология, демография, политика. Страна успела побывать империей, республикой, первым социалистическим государством, страной кланового коррупционного капитализма. Константой остается одно – привилегированная отдельная от общества группа, обладающая своей моралью, своей двухслойной идеологией, своим, отдельным от общества, законом. Такой группой была верхушка аристократии в Российской империи, верхушка номенклатуры в СССР и властная элита сейчас.
Наличие такой грабительской, как будто чужеродной элиты – не только российская проблема. Это вообще очень распространенная проблема. Экономисты, стремящиеся понять, почему одни страны оказываются благополучнее других, уверены, что дело в характере институтов – действующих правил. Одни из ведущих на сегодня экономистов-политологов Дарон Асемоглу и Джеймс Робинсон в новой книге «Почему страны проигрывают» (Why Nations Fail) говорят, что препятствия развитию создают экстрактивные институты.
Если действующие законы и правила защищают права собственности только для меньшинства, если множество людей вынуждены браться за работу, которая им не по душе, а начать собственное дело очень трудно, то такие институты называются экстрактивными (extractive – добывающие, извлекающие). Элита в странах с такими институтами пользуется силовыми возможностями государства, чтобы зарабатывать состояния, перераспределять собственность и создавать входные барьеры для «чужих».
По сути, государство становится в этом случае не союзником общества, а инструментом защиты привилегий для элиты. И, как показывают ученые, механизм этот способен воспроизводить себя долго. Мы хорошо знаем это на примере собственной истории. Не хуже нас знают это жители Латинской Америки и Африки, где экстрактивные институты особенно глубоко укоренены.
Колумбия, Аргентина, Сьерра-Леоне и Египет прошли через смены режимов, но сохранили ту нишу, которая редко пустует: там всегда оказывается группа людей, которые захватывают инструменты извлечения прибыли, брошенные прежней властью, например колонизаторами. Монополии, местные структуры власти, спецслужбы, даже племенные традиции и обычаи – все это институты, которые в умелых руках могут служить извлечению дохода. Революция может даже укрепить «добывающий» режим – победители берутся за старые рычаги и все начинается снова. (Так что судьба Египта еще не решена. Ключевой вопрос сейчас – удастся ли победителям помешать их собственным лидерам стать новыми олигархами.) Как правило, эта проблема свойственна колониям, бывшим и настоящим, потому что именно в колониях властям нужны инструменты извлечения дохода любой ценой. Россия – не колония, но страна с «колониальным» режимом.
Колониальная политика создает колониальную экономику. Экстрактивные политические институты порождают экономические институты, позволяющие небольшой группе населения извлекать максимум дохода за счет всех остальных. Те, кто получает все преимущества, получают и все ресурсы для сохранения власти.
Не случайно и то, что в основе «добывающих» режимов часто лежит добывающая промышленность, полезные ископаемые. Золото и серебро инков, африканские алмазы, российское зерно (когда-то), российская нефть и газ (сейчас) – все это создает дополнительные стимулы для того, чтобы захватывать и всеми силами держаться за власть-собственность. Создается порочный круг: экстрактивные экономические институты поддерживают политические – и так далее до бесконечности.
Именно по этой причине, кстати, Гоголь, Салтыков-Щедрин, Булгаков, Сорокин сохраняют потрясающую свежесть. Это не просто литература – это актуальная сатира, рассказывающая о преступлениях власти. Русские, советские и постсоветские писатели пишут об одной и той же стране, которая меняется, не меняясь. Мы не одни такие, впрочем. И «колониальность» – не окончательный приговор. Выйти из порочного круга можно. Но, как показывает опыт множества стран, для этого мало просто сбросить колониальный режим. Единого волшебного решения нет, но есть много решений, которые уже опробованы обществами, порвавшими порочный круг. О них – в следующей колонке.