В повестке ближайших выборов – коррупция и ксенофобия

До парламентских и президентских выборов рукой подать. Одни наблюдатели уныло ожидают объявления результата, другие заинтригованы возможной конкурентной борьбой и рассуждают о столкновении модернизации с программой стабильности и статус-кво. Это виртуальный бой: модернизация вызывает смех, в стабильность тоже больше никто не верит.

Но это вовсе не значит, что у выборов не будет реальной повестки дня. Ее можно камуфлировать, но сложно делать вид, что ее нет вовсе. Собственно, она уже хорошо видна. У этой повестки два пункта. Первый: коррупция, которую связывают с чиновниками и полицией. Если есть в России что-то, что объединяет всех, то это страх и презрение к правоохранителям. Второй: растущая ксенофобия.

Чем меньше вера в стабильность, тем острее дают себя знать два пункта реальной повестки дня. И чем комичнее выглядит правительство в борьбе с первым, тем актуальнее второй. Чувство несправедливости ищет выхода и находит его – в районе Манежной площади, над которой все еще висит легкий запах едва не состоявшегося погрома. Разве можно оставить без соучастия столь мощный поток эмоций?

Нельзя. Пока еще вроде как оставаясь на обочине мейнстрима, ксенофобия тем не менее уже стала предметом политической работы. Это, в частности, было хорошо видно в ходе первомайских демонстраций. В Саратове призывали урегулировать численность гастарбайтеров. В Ставрополе ЛДПР вышла под лозунгом «Защитим русских везде». В Твери черно-бело-желтые флаги пестрели между красных и бело-зеленых («Яблоко»).

Тема есть, это все чувствуют, – острая и опасная. И неизбежно возникает желание как-то упаковать националистические лозунги, сделать неприличную беседу приличной. Не зря Владимир Путин был так активен после Манежной. Не зря демократические активисты, выбирая выражения, все определеннее говорят и о Кавказе, и о мигрантах. Не случайно говорят и о правой партии – правой в прямом смысле слова.

У этого как будто респектабельного и неагрессивного разговора формируется свой язык, полный намеков и эвфемизмов. Тут говорят об «этнической преступности», о правилах регистрации, о нормах общежития, об «уважительном отношении». Оперируют цифрами, хотят разобраться, пишут рецепты. Как тут возразить? Тем более что проблемы налицо – и вроде как объективны. Ведь все страны регулируют миграцию, так или иначе отвечают на эти вызовы. Но смысл этих цивилизованных, а не истерических ответов в том, что они себя не пропагандируют, а встроены в широкую программу ценностей и свобод, и в первую очередь экономической свободы от государства. Это и есть правая платформа. И с левой у нее больше общего, чем с ультраправой, – это всегда очевидно, когда ультраправые вдруг добиваются успеха, угрожая выйти из маргинальной ниши.

Так что на самом деле не важно, в каких терминах формулирует себя ксенофобская позиция. Важно только, что она слышна и привлекает к себе внимание. Слова в этом контексте – позывные, условный знак, по которому другие шовинисты всегда опознают своего товарища или лидера.