Революция - это примирение
Революции, мы помним из учебников истории, обычно начинаются или заканчиваются казнями. Так вроде бы полагается: тиран должен ответить, кто же еще? Гильотина – лучший способ утолить жажду справедливости. Народ должен вздохнуть свободно. Как иначе новые власти начнут с чистого листа?
Но, может быть, именно из-за особенностей этого трагического жанра так редко революции оказывались успешными? В том смысле, что редко приводили к переменам, ощутимым на уровне всего общества, а не только на уровне небольшой его части, выигравшей революционную партию.
Для сегодняшнего Египта это не абстрактные вопросы. Генеральный прокурор страны объявил о том, что бывший президент и два его сына предстанут перед судом в начале августа. Хосни Мубарак обвиняется в «преднамеренном убийстве, покушении на убийство демонстрантов, злоупотреблении властью ради растраты средств казны, незаконном извлечении личной выгоды при управлении государственными средствами».
Чувства многих в стране понятны, но единства в обществе нет. «Спор идет не только между сторонниками мщения и прощения, но и между теми, кто уже отчаялся в возможности перемен, и теми, кто их все еще ждет», – пишет Надя Камель, режиссер-документалист из Каира. Решения в стране принимают люди, далекие от идеалов недавней революции. Жесткий показательный процесс над бывшим лидером может оставить в тени преступления прочих представителей старого режима. Честный и открытый суд должен стать только первым шагом в распутывании паутины коррупции и террора.
Специалист по Ближнему Востоку историк Рейчел Бронсон вообще уверена, что суд над Мубараком сведет на нет хрупкий успех арабской весны. «То, что действительно нужно арабскому миру, – это пример лидера, мирно скончавшегося у себя дома в своей стране... Вспомним, что мирный переход власти в арабском мире случается только в монархиях. И здесь власть остается, естественно, в пределах одной семьи». Почему, вы думаете, Каддафи и Асад так бьются за власть? Именно потому, что они уверены, что их ждет трибунал, заключение ближайших членов семьи, а возможно, и казнь.
Это очень трудный вопрос. Думаю, что полный отказ от суда не лучшее решение. Но Бронсон и все, кто призывает к осторожности, правы в том, что характер перехода – это не только расчет с прошлым, но и сигнал будущему. Показательный процесс и жестокое наказание означают, что следующий лидер будет держаться за власть так же крепко, как предыдущий. Что бы он ни говорил в первое время после смены режима, он будет делать все, чтобы избежать судьбы своего противника-предшественника. Именно поэтому насильственные революции часто порождают целые цепочки революций или заводят страну в порочный круг диктатур. Примеров тому множество: большинство стран Латинской Америки, многие страны Африки прошли через такие темные времена. Правый диктатор изгонял левого лидера и пользовался теми же средствами, что и его противник. Член одного племени наказывал представителя другого и сам брался за те же рычаги, что и его предшественник.
Это не значит, что смены лидеров быть не должно, – ровно наоборот. Но смена режима должна быть не только победой, но и примирением враждовавших сторон. Нужно это не для красоты, а для успешного развития страны в будущем. Успешные революции (не все!) были не кровавыми победами, а скорее примирениями. Примирением внутри элит была революция Мэйдзи в Японии, ставшая началом модернизации этой страны. Примирительным был и испанский переход от диктатуры к демократическому правлению после смерти генерала Франко, хотя соблазн поквитаться был велик с обеих сторон. Принципиальной установке Нельсона Манделы на примирение общества Южная Африка обязана тем, что переход от апартеида к инклюзивному общественному устройству прошел мирно. Жаждущих крови среди черного большинства было много – победа Манделы была в том, что он нашел в себе силы преодолеть ненависть к своим противникам и убедить своих сторонников удержаться от насилия. Он не гарантировал стране идеальных правителей в будущем, но спас ее от сползания в порочный круг насильственных революций.