Алексей Макаркин: Условные победители

Результат «Единой России» на думских выборах выглядит блестящим для любой европейской партии, но не для российских условий. На Западе нет самого понятия «партии власти», в современной России власть есть власть, оппозиция есть оппозиция и поменяться местами они не могут. Любое существенное уменьшение авторитета власти является опасным признаком ее десакрализации. Поэтому снижение результата партии власти на 14 пунктов по сравнению с прошлыми выборами является неудачей – тем более что на заключительном этапе избирательной кампании «лицом» «Единой России» вновь стал Владимир Путин. Так что если и можно говорить о победе, то об очень условной.

В результате выборов партия сохранила большинство в Думе, хотя уже и не квалифицированное, как ранее. Но простого большинства хватит для принятия практически всех законопроектов, исключая немногочисленные федеральные конституционные законы. Что касается последних, то для их принятия можно выстроить ситуативные коалиции из единороссов, жириновцев и эсеров. Тем более что двум последним фракциям совместные голосования с «Единой Россией» по вопросам, не слишком волнующим их избирателей, не сулят имиджевых сложностей.

Но есть три проблемы, разрешение которых выглядит не очевидным.

Первая проблема – неумение «Единой России» (и, шире, федеральной власти в целом) идти на компромиссы. Последние серьезные компромиссы внутри парламента имели место еще в третьей Думе, в которой у власти не было стабильного большинства. Политические уступки оппозиционерам, предпринятые в 2010 г., компромиссами назвать сложно – власть сама определяла, какие решения для нее полностью безопасны. А если у нее возникает даже небольшой дискомфорт, то она избирает жесткий сценарий. Даже в случае с маленьким российским протекторатом Южной Осетией Москва стала усиленно навязывать своего кандидата, который, несмотря на все прилагавшиеся усилия, не смог победить (при том что Алла Джиоева вовсе не является нелояльным России политиком). Можно вспомнить и историю с Михаилом Прохоровым, политическая карьера которого стремительно завершилась. Искусство компромисса неразрывно связано с практикой, а нарабатывать ее времени уже почти нет. Тем более что партнеры будут менее удобными, чем раньше.

С этим связана вторая проблема – рост амбиций оппозиции. Еще в 2009 г. она боролась за политическое выживание, а ее уход из Думы после очередных региональных выборов выглядел жестом отчаяния. Сейчас оппозиция на подъеме, и ее уже не удовлетворит простая возможность остаться в политической системе. Она захочет большего – и не только на федеральном, но и на региональном уровне. При этом речь может идти не столько о разделе мест в будущем парламенте, но и о том, чтобы представители местных элит, решившиеся присоединиться к «официальной оппозиции», не подвергались бы гонениям со стороны властей, когда их победы превращаются в пирровы. Как это произошло, например, с эсерами в 2007 г. в Ставропольском крае.

Третья проблема – предстоящие непопулярные решения, которые надо принимать уже вскоре после президентских выборов. Например, о сокращении социальных статей бюджета или о повышении пенсионного возраста. И здесь начинается самое сложное. От «Единой России» на минувших выборах ушел наиболее динамичный электорат – средние слои населения, которые после экономического кризиса стали значительно болезненнее относиться к таким темам, как коррупция, неэффективность управления, дефицит вертикальной мобильности. Зато остались патерналистски настроенные избиратели, которые востребуют совсем другой социально-экономический курс, чем тот, который вырисовывается после 2012 г. Возникает закономерный вопрос – получила ли власть мандат на реализацию болезненных реформ (как это произошло в нынешнем году в Испании и Португалии, где победившие на выборах политики заранее сообщили гражданам, что их ожидает). И еще один: сохранится ли у единороссов в этих условиях жесткая фракционная дисциплина – а в ситуации, когда решающую роль может сыграть позиция полутора десятков депутатов, этот вопрос становится особенно важным.

В связи с этим у власти (и разумеется, партии власти) не может не возникнуть желания разделить ответственность за принимаемые решения с оппозицией. Возможно, что частично с этим связаны и заявления о возможности коалиционного строительства. Но сделать это будет непросто. КПРФ и «Справедливая Россия» – партии разной степени левизны, социальные лозунги для которых являются ключевыми. Можно, конечно, договориться с ЛДПР, но Жириновский явно постарается не продешевить в возможном торге. И здесь возникает тема отсутствия в Думе праволиберальной партии, которая могла бы принять на себя часть ответственности – как это делал СПС в 2000–2003 гг. Но для данной легислатуры это упущенная возможность.