От редакции: В происках себя
Российская власть любит пенять Западу на его «мягкую силу», т. е. на «происки» и «подрывную работу». Любопытно, что часто поводом для этого являются конкретные цифры. Незавидное положение России в рейтингах Doing Business, рейтингах конкурентоспособности ВЭФ и качества управления ВБ, индексах восприятия коррупции Transparency International, докладах о соблюдении прав человека Amnesty International и госдепартамента США (да-да), о свободе слова «Репортеров без границ» и Freedom House и т. д. – все эти показатели зачастую игнорируются как раз по причине того, что составлены «на Западе» и поэтому не заслуживают доверия. Вот и в свежем обзоре российской экономики ОЭСР пишет, что вступить в организацию России мешают плохой деловой климат, высокий уровень коррупции, отсутствие верховенства права (см. статью «Климатическая отсталость», «Ведомости» от 13.12.2011). Кстати, к этим оценкам российские официальные лица относятся спокойнее, потому что в ОЭСР Россия вступить хочет.
Тезис о происках Запада, столь популярный у представителей российской власти, при ближайшем рассмотрении оказывается проблемой признания тех или иных ценностей.
Владимир Путин на заседании координационного совета Общероссийского народного фронта 8 декабря обвинил госсекретаря США Хиллари Клинтон в том, что, дав нелестную характеристику российским выборам, она «задала тон некоторым нашим деятелям внутри страны, дала им сигнал. Они этот сигнал услышали и при поддержке госдепа США начали активную работу». То есть Путин публично отказал гражданам своей страны в способности думать самостоятельно. Впрочем, скоро российская власть и подконтрольные ей СМИ свои оценки поменяли – все-таки оказалось, что граждане могут возмутиться и сами по себе.
В целом можно сказать, что плохие оценки – на основе опросов экспертов, граждан, экономической, административной, судебной статистики – международные организации (у нас говорят «западные», чтобы подчеркнуть враждебность) ставят России за развитие конкретных политических и экономических институтов, защиту конкретных демократических ценностей. Наши претензии сводятся к чему? К тому, что это чуждые ценности и ненужные институты? Или к тому, что статистика неверна?
Если мы считаем, что эти ценности чуждые, надо официально это признать и тогда действительно бороться со свободой слова, честными выборами и судами, условиями для бизнеса как враждебными институтами, навязываемыми Западом. Если мы признаем эти ценности универсальными и принимаем их, но уверены, что нас неправильно посчитали, – надо приводить свои подсчеты, опротестовывать неверные цифры и оценки.
Обвинять Запад легче. Это делается по чекистской инерции, несмотря на то что сами продвинутые чекисты давно обосновались на ненавистном Западе своими капиталами и семьями. Андрей Солдатов и Ирина Бороган в книге «Новое дворянство. Очерки истории ФСБ» ярко показывают, как шпиономания 2000-х гг. помогла ФСБ нарастить финансирование, престиж и влияние.
Другая сторона процесса заключается в том, что власти очень удобна нынешняя политическая система, при которой власть сама определяет, что есть те или иные составляющие демократии и сколько их необходимо обществу. Она позволяет называть черное белым и на этом основании спорить с противниками, будь то западные организации или российские оппозиционеры. Хороший пример – недовольство результатами выборов 4 декабря. Виноваты в этом недовольстве, говорят власти, наблюдатели.
Такая постановка вопроса уже вызывает смех, а в этом сложно обвинить госдеп. Попытки бесконечно сваливать собственные ошибки на внешних врагов, может быть, и могли когда-то пугать граждан. Но теперь они скорее веселят. Сами действия государственных менеджеров – например, проведение фальшивых митингов в ответ на настоящие – выдают упорную неспособность перейти от псевдополитики, от выстраивания игрушечных конструкций для недалеких людей к равному диалогу с обществом.