Максим Трудолюбов: Голая церковь

Почему связки церковь – государство сегодня больше нет

Золото и киноварь больше не в помощь – и, по большому счету, никогда не были. Это просто красиво, не более того

Христианство сегодня не устанавливается внутри нас «по умолчанию». У церкви нет исключительности: это не единственная «служба», отвечающая за рождение, смерть, этику, эстетику и картину мира.

Может быть, это на что-то похоже? Например, на те времена, когда был, с одной стороны, официальный культ императора, а с другой – плавильный котел всех известных вер и суеверий. Христианин в Риме I века оказывался где-то между поклонниками Исиды, Осириса и Митры. Высоколобые интеллектуалы-стоики обращали на него внимание, только если очередной император затевал уж слишком кровавое гонение. Христианство было «контркультурой», подкрепленной «социальной сетью» (почитайте послания Павла).

Испытание конкуренцией христианская церковь первых веков прошла с успехом. Где теперь стоицизм? Где митраизм? Эта победа закреплена в житиях святых, в истории духовных и интеллектуальных сражений отцов церкви. Это и есть фундамент церкви. Он оказался настолько мощным, что христианство стало религией имперского государства, верой всего западного мира, а позже распространилось и по планете.

Но за долгие годы сожительства с государством церковь сама стала на него похожа – тут вам и территориально-административное деление, и иерархия управления, и законы, и дисциплина. Монархия была в те времена главным образцом государственного устройства, и монархия осталась основой управления традиционной церковью. Основой вполне подходящей для церкви, которая стережет единственно правильную картину мира, утверждает ее и наказывает любого, кто хочет с ней поспорить.

Но сегодня связки государство–церковь больше нет. Время взаимных попыток церкви и государства подчинить одно другому исторически закончилось. Христианин и его церковь снова оказались на рыночной площади, как апостол Павел в Афинах (эта история очень живо описана в 17-й главе «Деяний апостолов»). Вот как проповедь была воспринята тогда: «Одни насмехались, а другие говорили: об этом послушаем тебя в другое время». Похоже на что-то, правда? Со­временное общество без трепета слушает проповедников и склонно обращать внимание на их образ жизни, поведение и одежду.

Нужно ли горевать по этому поводу? Нужно ли пытаться вернуться во времена, когда за насмешки можно было казнить? Нужно ли хвататься за все рычаги, которые еще есть в руках церковной организации, чтобы сделать Закон Божий – единственным учебником? Запретить йогу и позитивную психологию?

В конце концов, возвращение в «первый век» условно. Нет никаких гонений, есть накопленный веками опыт, святость святых и, главное, сам Основатель христианства. Единственное неудобство – отсутствие исключительности. При всем многовековом багаже, со всеми своими храмами, книгами и традициями богослужения церковь оказалась голой, как в первом веке, – одной из многих. Золото и киноварь больше не в помощь – и, по большому счету, никогда не были. Это просто красиво, не более того.

Насколько это ужасно? Конечно, если не думать, что всю государственную мощь прошлого можно восстановить, то это ужасно. Тогда остается прямая дорога к «Великому инквизитору» Достоевского.

А если всю государственную мощь церкви оставить там, где она и есть, – в прошлом, то можно очень даже неплохо жить. Традиционное христианство снова стало контркультурой и социальной сетью. Может быть, маленькие общины церкви сейчас нужнее, чем большая централизованная иерархия, возникшая совсем в другую историческую эпоху. Была ли такая организация у апостолов? Были у них украшенные золотом храмы, дома и личные «колесницы»? Тот ли это камень, на котором они построили церковь?

Автор – редактор отдела комментариев газеты «Ведомости»