Российская нация будет установлена законом. Таков самый громкий итог очередного заседания президентского Совета по межнациональным отношениям.
Предложил разработать закон о российской нации на основе Стратегии государственной национальной политики завкафедрой национальных и федеративных отношений РАНХиГС Вячеслав Михайлов (в 1995–2000 гг. министр по делам национальностей и федеративным отношениям, в советское время специалист по истории КПСС и воспитанию интернационализма). Президент с готовностью принял предложение и, подводя итоги заседания, сделал на этом акцент: «Точно совершенно можно и нужно реализовывать, прямо над этим нужно подумать и в практическом плане начать работать».
Всплеск интереса к вопросам национальной идентичности нормален на этапе формирования национальных государств. Для постсоветских государств и стран соцлагеря эти вопросы стали актуальны после распада СССР, но в отличие от многих соседей в России в 1990-е и 2000-е они всерьез поставлены не были – хотя говорилось об этом регулярно, в том числе президентами, в том числе на заседаниях Совета по межнациональным отношениям. Отсюда пустота на месте национального согласия, лучшая иллюстрация которой – загадочный День народного единства 4 ноября.
Но законом нацию устанавливать раньше никто не предлагал. Михайлов говорит в интервью «Новой газете», что закон нужен для введения понятия «гражданская нация». Возможно, есть тонкие филологические нюансы, окончательное разъяснение которых в законе позволит наконец «многонациональному народу Российской Федерации» понять, почему он «российская нация» и никак иначе.
Но национальная идентичность создается изнутри, гражданская нация оказывается результатом того, что жители страны чувствуют себя полноценными участниками социально-политических и экономических процессов. В отсутствие такого участия (регулярно подтверждается соцопросами) и после принятия закона в нацию будут загонять правоприменители?
Участники заседания хором отмечали рост межнационального согласия в стране (но никто не отметил, что это происходит на фоне мощной пропаганды образа внешнего врага). В каком-то смысле закон о российской нации должен продлить успех мобилизационного единения россиян, затухающий в последнее время под воздействием экономического кризиса. Путин отдельно подчеркнул, что «социально-экономическое развитие – немножко отдельная тема».
Социолог Бенедикт Андерсон определяет нацию как «воображаемое сообщество» – не в смысле его искусственности, а в смысле опоры на живущий в сознании людей образ их общности. Строительство нации при помощи законов рискует повторить опыт СССР и обернуться сообществом фиктивным, рискующим распасться, лишившись внешних «скреп».
Впрочем, конспирологи могут увидеть в этой идее и конкретный политический менеджмент. Вот в Таджикистане меньше года назад принят закон о лидере нации, гарантирующий пожизненную неприкосновенность и участие в управлении страной. Это хороший технологический опыт, но понятно, что для его воспроизводства нужно хотя бы понятие нации.