День, когда караул устал

6 января 1918 г. большевики силой прервали едва начавшуюся работу Учредительного собрания. Сначала «устал караул» матроса-анархиста Анатолия Железнякова, затем, когда депутаты ночью покинули здание, условившись возобновить заседания в тот же день, у дверей Таврического во исполнение ленинского «Всех выпускать, никого не впускать!» появилась вооруженная охрана.

Оправдался худший из прогнозов эсеровской «Воли народа», которая еще в номере от 12 ноября 1917 г. мрачно предрекла, что, если выборы в Учредительное собрание состоятся и большевики не соберут большинства, «у них не дрогнет рука, чтобы разогнать его». Но зачем, спрашивается, нужно было содействовать открытию заседаний органа, состав которого был охарактеризован большевиками как заведомо «контрреволюционный»?

Во-первых, Временное рабоче-крестьянское правительство (будущий Совет народных комиссаров), пришедшее к власти 25 октября 1917 г., решением II съезда советов облекалось властными полномочиями только «впредь до созыва Учредительного собрания». А из текста легендарного большевистского «Декрета о земле» следовало, что и этот вопрос «во всем его объеме может быть разрешен только всенародным Учредительным собранием». Так что де-юре у большевиков изначально (и особенно после 25 октября 1917 г.) не было выбора, созывать ли Учредительное собрание или не делать этого.

А зачем же тогда большевикам вообще потребовалось совершать октябрьский переворот, если после этого все равно пришлось созывать Учредительное собрание? Во-первых, большевики в принципе твердо вознамерились осуществить перехват всей полноты власти из рук своих политических оппонентов: после разгрома редакции «Правды» в отместку за июльское выступление резервных полков в Петрограде, ареста и отправки в «Кресты» 72 видных большевиков во главе с Львом Троцким по обвинению в сотрудничестве с германским генштабом у Владимира Ленина не оставалось иллюзий в отношении того, что ему удастся прийти к власти парламентским путем. Кроме того, к октябрю 1917 г. на политической шахматной доске в Петрограде сложилась очевидно способствовавшая перехвату власти комбинация фигур. После того как в конце августа на подступах к Петрограду были остановлены корниловские части, в сентябре Петроградский совет возглавил выпущенный из «Крестов» Троцкий: таким образом, власть уже частично находилась в руках большевиков и грех было не воспользоваться удачным моментом и не заполучить ее вторую часть. Это с одной стороны. С другой – заигравшийся в «демократические совещания», «советы республики» и прочие «директории» Александр Керенский не спешил с выборами в Учредительное собрание, поскольку не был уверен в их положительном исходе для себя лично: он вполне мог потерять премьерский пост. Это стало удачным поводом для большевиков сделать вид, что перехват власти совершается исключительно во имя скорейшего созыва Учредительного собрания. И большевики использовали этот повод.

Разумеется, сейчас, 100 лет спустя, эти объяснения кажутся простыми. На самом деле в период между 25 октября 1917 г. и 6 января 1918 г. никто, помимо разве что эсеровской «Воли народа», не взялся бы с точностью предсказать, чем окончится дело. О чем говорить, если единства по вопросу об Учредительном собрании – как, впрочем, и по другим важнейшим вопросам, включая условия Брестского мирного договора, – не было даже в ЦК большевиков! Ленин, к примеру, настаивал на отсрочке выборов на неопределенное время, для того чтобы предоставить возможность голосовать 18-летним: это должно было по замыслу служить официальным поводом для задержки. На самом же деле Ленин, по воспоминаниям Троцкого, добивался того, чтобы избрать побольше рабочих и крестьян, а корниловцев и кадетов (одно и то же в понимании Ленина) вообще объявить вне закона. Неудивительно, что Ленина в этом дважды, на заседаниях Совнаркома 19 и 20 ноября 1917 г., поддержал наркомнац Иосиф Сталин. Категорически же возражали Яков Свердлов, Григорий Зиновьев и Лев Каменев, полагавшие, что любая отсрочка сыграет, наоборот, против Совнаркома. В итоге находившийся в это время в Петрограде британский посол Джордж Бьюкенен оставил в своем дневнике 7 декабря 1917 г. такую запись: «Мнения относительно силы большевиков настолько расходятся, что очень трудно предсказать ближайшее будущее. Тогда как пессимисты предсказывают резню и убийство, оптимисты уверяют, что царствование большевиков приходит к концу, что они не осмелятся распустить Учредительное собрание».

В конце концов выборы делегатов было решено проводить в ранее намеченный срок – 12 ноября, а открытие заседаний перенести с 28 ноября 1917 г. на 5 января 1918 г. Григорию Петровскому и Сталину поручили «пригласить одного члена военно-революционного комитета и еще того, кого они найдут нужным, и взять в свои руки комиссию по выборам в Учредительное собрание». Комиссия же эта сходу категорически отказалась признать власть Совнаркома, чем фактически предоставила большевикам повод для санации своего руководства: для начала членов комиссии в полном составе во главе с председателем Николаем Авиновым отправили под арест (правда, вскоре же и отпустили), ее новым главой был назначен большевик Моисей Урицкий, который немедленно приступил к попыткам замены состава комиссии на лояльный Совнаркому. Попытки эти продолжались в течение всего периода прохождения выборов и созыва делегатов и затянулись почти на три месяца вместо планировавшихся одной-двух недель. В отдельных округах голосование не завершилось и тогда, когда Учредительное собрание было уже разогнано.

Противостояние в Петрограде резко обострилось 28 ноября 1917 г.: на этот день ранее было намечено открытие заседаний Учредительного собрания, и в Таврическом в тот день действительно собралась часть уже избранных делегатов – в то время как в самом городе проходили многолюдные демонстрации под лозунгом «Вся власть Учредительному собранию!». В ответ Совнарком принял внесенный Лениным проект декрета «Об аресте вождей гражданской войны против революции» (имелись в виду кадеты). В итоге поступательно накалявшаяся обстановка привела к событиям совсем трагического характера – таких, как первое вооруженное покушение на Ленина 1 января 1918 г. и убийство в ночь с 6 на 7 января на больничной койке министров Временного правительства кадетов Андрея Шингарева и Федора Кокошкина (в отместку). Тем не менее Совнарком 5 декабря 1917 г. утвердил кредит в распоряжение Урицкого в размере 500 000 руб., затем 15 декабря выделил на проживание депутатов в гостинице «Астория» еще 300 000 руб. и, наконец, 20 декабря 1917 г. утвердил «достаточность» кворума в 400 человек.

Тем не менее даже и в таких с очевидностью несвободных условиях выборов большевикам не удалось добиться перевеса в количественном составе: среди примерно 715 избранных делегатов большевиков оказалось чуть более 24%. Зато в течение своего единственного заседания Учредительное собрание успело национализировать землю и провозгласить Россию федеративной демократической республикой: именно так, если вернуться к истокам, должна по сей день называться страна. И с этим большевики вполне вероятно могли согласиться – при условии, однако, что параллельно Учредительное собрание проголосует в поддержку сохранения исполнительной власти в руках уже вовсю орудовавшего в стране Совнаркома. Но делегаты, за исключением большевистских и около 6% левоэсеровских, наотрез отказались это делать, после чего участь Учредительного собрания была предрешена не в его пользу и, главное, не в пользу поступательного, цивилизованного развития страны.

Это правда, что к октябрю 1917 г. власть Временного правительства под воздействием целого комплекса факторов (и не без личного участия Керенского) оказалась фактически иллюзорной. Тем не менее это была единственная законная власть вплоть до созыва Учредительного собрания. Логика же Октябрьского переворота неминуемо вела совершивших его ко всей последовавшей цепи событий, начиная с разгона Учредительного собрания и продолжая всей трагической чередой актов советской власти.

Автор – профессор Тверского госуниверситета