Когда в ход идут нагайки

Сюжет, значит, такой: люди, считающие себя казаками, применили силу, в том числе нагайками хлестали, к другим людям, таким же гражданам России; и есть впечатление, что это событие никак не заинтересовало правоохранительные органы. Они при этом событии в большом количестве присутствовали, органы-то.

Все это происходило на Пушкинской площади, в центре Москвы. Граждане без нагаек пользовались свободой собраний, гарантированной им Конституцией России, а их оппоненты пользовались нагайками, о которых в Конституции ничего не сказано.

Можно провести эксперимент, хотя лучше не надо, конечно. Ну, мысленно, гипотетически. Выйти на Пушкинскую площадь с нагайкой и хлестнуть какого-нибудь гражданина, какой не понравится, и чтобы непременно рядом оказался полицейский или росгвардейский. Предположу, что гражданину, употребившему нагайку, будут вскоре предъявлены обвинения в причинении вреда здоровью.

Мне могут, например, возразить, что одно дело просто гражданин, которому в голову взбрело, а другое – казак; ему ничего в голову не взбредает, он защищает общественный порядок, и указ президента соответствующий есть. Но чтобы защищать казаку порядок, одной нагайки мало, к сожалению, и указа мало – надо еще, насколько я понял, казакам договор заключить с местным органом власти. И кажется, даже в случае, если договор есть, нагайки он не предполагает, не нашел об этом упоминания, может, просто плохо искал.

Теперь противная казакам сторона, т. е. граждане без нагаек. Они появились на Пушкинской площади, чтобы сообщить, что у Владимира Путина есть не только сторонники; это мнение они выразили лозунгом «Он нам не царь». Вроде ничего экстремистского в этом лозунге нет, он даже соответствует действительности – Путин не царь, а президент. Другой разговор, что за долгие годы правления он приобрел всеобъемлющее влияние на страну: президентские полномочия и так чрезвычайно широки, но он их еще неформально расширил – хотя бы через, как говорят на чиновничьем языке, механизмы реализации.

Митинговавшие об этом, на мой взгляд, и говорили; они как бы указывали, что существуют и иные точки зрения, кроме президентской, на действительность. Ну и по поводу того, что-де митинг несогласованный: такого слова в законе нет, закон преду­сматривает уведомительный порядок проведения собраний. Но как раз тот самый механизм реализации, как мне представляется, де-факто сделал порядок разрешительным.

Наконец, о тех гражданах, против которых другие граждане применили нагайки. Это были очень молодые граждане в основном, будущее России, то самое, о котором в разных программных речах печется Путин. Нагайки полбеды, это больно, но коротко – весьма возможно, что юным инакомыслящим придется столкнуться еще и с правоохранительными органами.

Урок вышел хорош, не правда ли? Выражение собственного мнения карается сперва физическими страданиями, а потом, так сказать, юридическими. А ничего, кроме выражения собственного мнения, юные инакомыслящие не сделали, мне показалось.

Теперь последнее. Напрашивается аналогия с нагайками столетней давности – не в последнюю очередь потому, что кончилось это падением власти, употребившей нагайки. Но аналогия неверна: тогдашние нагайки больше соответствовали закону, хотя ничего хорошего в них и тогда не было. И власть тогдашняя куда больше обращала внимания на народные выступления.

Придется, видимо, терпеть нагайки.