Чем опасны вигиланты

Звучит «Гражданская оборона». На Болотной площади вокруг каждой лавки компании, обильно, шумно, но мирно выпивающие. Полиции нет. В сквере появляется «Лев против» – квазиполицейские, вышедшие в уличный рейд. Они копируют действия полицейского патруля: выявить нарушения и пресечь их. Это крепкие ребята, которые подходят к компаниям, требуют убрать алкоголь, встречают ожидаемый отказ, отнимают бутылки, выливают их содержимое в стоки. Ситуация обречена на конфликт: люди не подчиняются тем, кто решил проявить власть и силу в отдельно взятом сквере. Возникает драка, «Лев против» вызывает полицию – но прежде мужчины решительно раздают удары руками и ногами: в их представлении это самооборона. Одного из пострадавших забирает «скорая», после того как он, уже упав, получил ногой по голове. Чуть ранее он, пошатываясь, ударил одного из активистов кастетом. Рейды вроде этого, августовского, активисты «Льва против» снимают на видео и потом выкладывают в сеть. Такое наведение порядка посредством драк, провокаций и насилия происходит в Москве каждую неделю. «Лев против» дает поручения полиции, и она их выполняет, пусть и нехотя: задерживает пьяных, но до выяснения причин конфликта дело обычно не доходит.

«Лев против», как и «Трезвые дворы» в Челябинске или самораспустившийся в августе этого года «Ночной патруль» в Кирове, – типичные вигиланты, самовольно присвоившие полицейские функции. Это явление стало массовым настолько, что фонд «Общественный вердикт» счел нужным посвятить им отдельный тематический ресурс.

Их идеология проста: полиция не справляется со своими обязанностями или их игнорирует, поэтому вигиланты решают самостоятельно, вместо полиции, создавать безопасную среду, бороться с пьяными на дорогах, наркоторговлей, продажей алкоголя подросткам, пьяницами, педофилами и т. д. Люди вынуждены подчиняться, так как они сталкиваются с организованной силой, которая демонстрирует решительность и готовность применить насилие. Будучи людьми действия, вигиланты не только по-своему понимают справедливость и порядок, но и самостоятельно их устанавливают – этим они принципиально отличаются от общественных контролеров вроде активистов проекта «Гражданин и полиция», которые пытаются добиться от полиции качественной работы. Вигиланты сами решают, как должно быть, что нужно для этого делать, сами действуют и сами привлекают к ответственности тех, кто не исполняет их требований: фактически законодательная, исполнительная и судебная власть одновременно. Это очень вредная и опасная комбинация: вигиланты-квазиполицейские заменяют собой полицию и приватизируют насилие как метод, хотя монополию государства на насилие пока никто не отменял. При этом полиция часто самоустраняется, не желая разбираться в самом явлении и нередко путая «содействие общества работе полиции» с виджилантизмом, который, напротив, противопоставляет себя полиции.

Невмешательство полиции связано еще с одной причиной: травмы, которые вигиланты наносят гражданам, не калечащие, а это значит, что разбирательство может быть только в том случае, если пострадавший самостоятельно будет себя защищать в мировом суде. Дело в том, что власти при легких травмах (например, сломанном носе) не могут предъявлять публичные обвинения. На этой процессуальной лазейке Максим Марцинкевич построил свой, сейчас уже разгромленный, «Оккупай педофиляй». В инструкциях для последователей было прямо запрещено причинять серьезные травмы – это означало вмешательство полиции и следствия, а если травмы были легкими, то чаще всего это гарантировало индульгенцию на насилие. Марцинкевич и его соратники исходили из того, что пострадавшие вряд ли пойдут в полицию с жалобой – ведь это означало бы оглашение и того, что тебя считают педофилом, и того, что с тобой сделали борцы с оными – например, облили мочой. И жалующихся, как правило, не было.

В России виджилантизм расцвел пять лет назад, хотя некоторые организации имеют давнюю историю, как, например, «Город без наркотиков» в Екатеринбурге. Власти довольно быстро сообразили, что ситуация требует их вмешательства – однако далеко не всегда стали подавлять вигилантов, а умело, разными методами воспользовались ими: где-то создали партнерства (например, в Кирове полицейские стали вместе с вигилантами из «Ночного патруля» выезжать в рейды и ловить пьяных водителей), где-то поддержали и кооптировали в совещательные органы (как «Стопхам» в Москве), где-то подавили, присвоив себе вигилантскую практику работы (например, московское ГУВД расправилось с правыми радикалами, которые устраивали антимигрантские рейды по общежитиям, но такие рейды стали проводить народные дружинники и общественные организации из реестра народных дружин и общественных объединений правоохранительной направленности столичного ГУВД).

Есть вигилантские группы, которые были фактически созданы властями, этим группам были делегированы «полномочия». Но в действительности вопрос, сами возникли такие группы или их создали, не имеет принципиального значения. Власти пока еще держат монополию на насилие и пусть не всегда своевременно, но контролируют границы допустимого в его распространении. Но именно кодифицированный виджилантизм – т. е. когда власти пытаются управлять явлением и устанавливать границы с помощью норм и правил – создает серьезные проблемы. Яркий пример – казаки. Закон «О государственной службе российского казачества» превратил реестровых казаков в сертифицированных вигилантов. Он позволяет казакам, среди которых становится все больше парамилитари, служить в правоохранительных органах.

Казак может официально выполнять полицейские функции – например, входить в состав пешего полицейского патруля. Однако если гражданин обжалует действия патрульных, то Следственный комитет (СКР) проведет проверку только в отношении полицейских, так как СКР может расследовать преступления должностных лиц, но не обычных гражданских, к которым де-юре относится казак. Конечно, если казак, будучи на службе в полиции, убьет гражданина при задержании, СКР будет расследовать произошедшее. Но чаще всего речь идет о насилии при задержании, которое приводит к легкому вреду здоровью. И здесь привлечение к ответственности зависит только от упорства и готовности самого пострадавшего гражданина, который в мировом суде должен доказывать свою правоту.

Так, в «Общественном вердикте» юристы ведут дело об избиении человека казаком из патруля после задержания. Это произошло в Краснодарском крае, который одним из первых стал привлекать казаков к патрулированию. Казак-патрульный хотел обездвижить гражданина и надеть наручники, в результате у человека оказалась травмирована барабанная перепонка. Ни МВД, ни СКР не стали разбираться в произошедшем, поскольку по закону не могут возбуждать дело в случаях легких травм.

Складывается очень опасная тенденция. Полиция может наделять вигилантов своими полномочиями и использовать их в ситуациях, когда применение насилия очень вероятно, но в силу разных обстоятельств полицейские хотели бы, чтобы их дело было сделано чужими руками. Это выводит полицейских из зоны риска: ведь за злоупотребление насилием полицейский несет должностную ответственность, которая предполагает и повышенное наказание, и понятные правила расследования. В случае казака де-юре ситуация выглядит как драка между гражданами, а не как избиение гражданина представителем государства. Если же казак не на службе в полиции, а просто приходит на митинг с товарищами охранять порядок, то шансов добиться расследования (и наказания за неоправданное насилие) еще меньше. Два дела, которые есть в «Общественном вердикте», как раз такие: казаки избили двух участников акции 5 мая на Пушкинской площади. Одному достался удар нагайкой, второму в сквере сломали нос. Эти дела высветили полную неразбериху в расследовании такого рода «правоохранительной» деятельности. От властей даже сложно добиться информации, к какому казачьему обществу принадлежат казаки, не говоря уже о том, чтобы добиться публичного расследования. Фактически сейчас у граждан нет эффективного средства правовой защиты от вигилантов, а значит, вигиланты могут продолжать применять насилие без большого риска для себя.

Автор — руководитель исследовательских программ фонда «Общественный вердикт»