Непреодолимая сила коррупции

В отсутствие внятных успехов в борьбе с коррупцией даже техническая настройка антикоррупционного законодательства обречена восприниматься как попытка дать чиновникам еще одну лазейку

В отсутствие внятных и явных успехов в борьбе с коррупцией (вот и в новом рейтинге восприятия коррупции за 2018 г. Россия опустилась с 135-го на 138-е место, на уровень Папуа – Новой Гвинеи) невнятные и неуклюжие попытки настройки антикоррупционного законодательства обречены восприниматься как поиски новых лазеек для коррупционеров из числа чиновников и госслужащих.

Новая идея Минюста – не наказывать за так называемую вынужденную коррупцию, несоблюдение установленных антикоррупционным законодательством ограничений и требований «вследствие обстоятельств непреодолимой силы», – возможно, и не абсолютно бессмысленна. Как пояснил уже после старта бурной, полной сарказма дискуссии Минюст агентству ТАСС, речь идет об отдельных, специфических ситуациях конфликта интересов, которые могут возникнуть в поселениях на Крайнем Севере, в моногородах, ЗАТО, где конкуренция может быть ограничена в силу малочисленности населения и удаленности поселения. Другой случай – непредоставление экс-супругом госслужащего сведений о доходах и расходах общих детей. Но часть таких ситуаций уже урегулирована действующими правилами, отмечает заместитель гендиректора «Трансперенси интернешнл – Россия» Илья Шуманов.

Это полезное разъяснение: из скудного описания инициативы на сайте regulation.gov.ru понять, что именно предлагает Минюст, было практически невозможно. Наиболее странно, по мнению многих юристов, было упоминание «обстоятельств непреодолимой силы» – определения из Гражданского кодекса, аналога форс-мажора в международном праве, – в контексте антикоррупционного законодательства. К ним относят, как правило, исключительные природные стихийные бедствия (ураган, землетрясение и т. п.) и масштабные общественные явления (бунты, войны и т. д.), это, по сути, перечень рисков, которые оговариваются при заключении гражданских договоров. Но идея Минюста переложить эти принципы на антикоррупционное законодательство, действие которого распространяется на публичных должностных лиц, совершенно уникальна, недоумевает Шуманов.

Неуклюжая юридическая формулировка, однако, спровоцировала появление массы шуток. Что имеет в виду Минюст – взятку под угрозой революции? Кумовство во время эпидемии? Крайний Север как зону непреходящей ЧС? За саркастическим тоном шутников угадывается глубинное неверие в результативность борьбы государства с коррупцией. Ирония в том, что и сейчас в антикоррупционном законодательстве есть разнообразные лазейки, позволяющие чиновникам действовать в обход правил или игнорировать их, ссылаясь на те или иные особые обстоятельства, и ими активно пользуются – например, практика закупок госкомпаниями у единственного поставщика из исключения стала скорее нормой (31% в 2017 г., по данным Минфина). В этом контексте вычурность новации естественнее и логичнее воспринимать буквально – не как заплатку в законодательстве, но как очередную поблажку для чиновничества, не находящего сил сопротивляться получению отката под натиском цунами.