Мебель вместо леса

Экономист Мартин Херманссон о том, почему запрет экспорта российского круглого леса в Китай мало поможет России

Для решения проблемы восстановления лесов и на фоне недавних лесных пожаров в Сибири и на Дальнем Востоке министр природных ресурсов и экологии Дмитрий Кобылкин в интервью «Ведомостям» сказал, что не исключает возможности введения запрета на экспорт круглого леса в Китай. Правда, международные правила, по сути, не позволят ввести запрет на вывоз леса только для одного конкретного государства: запрет, если он вводится, должен действовать для всех. Такую практику сегодня нельзя назвать радикальной для экспортеров леса: в США, например, вообще запрещено продавать федеральный лес в необработанном виде. Разумеется, запрет призван стимулировать качественное развитие лесопромышленной отрасли внутри страны. Но в российских реалиях такие ограничения без уточнения таможенно-тарифного регулирования кардинально ничего поменять не смогут.

Дело в том, что на российской таможне «грубо» обработанная и «глубоко» обработанная древесина проходят под одним кодом, соответственно, формально обозначают одно и то же, но качественно – диаметрально противоположное. Экспортеру грубо обработанного леса не требуется какого-либо специального технического оснащения, ему не нужно инвестировать в развитие собственных деревообрабатывающих производств – он никак не развивает отрасль. Конечно же, этой лазейкой с общим кодом пользуются те, кто, с одной стороны, хочет избежать повышенной пошлины на вывоз необработанного леса – кругляка (сейчас для ряда компаний – до 40%, с 2021 г. – до 80%, а это уже фактически запретительная ставка), а с другой – не намерен вкладываться. Многие переключились на продажу лафета – это тот же кругляк, но отстроганный с двух сторон.

В случае введения запрета необработанный лес из России экспортироваться в Китай и в другие страны перестанет. Но как это повлияет на развитие российской деревообрабатывающей отрасли? Можно смело предположить, что компании продолжат экономить на обработке и продавать китайцам вместо готовой продукции, по сути, то же сырье, а российская экономика будет терять новые рабочие места, налоги и инвестиции. При этом самое главное для развития лесоперерабатывающего комплекса внутри страны уже есть: сырье и трудовые ресурсы, при наличии которых объемы обработки древесины должны увеличиваться. Есть большой потенциал у производства изделий из дерева, тех же мебельных комплектующих и самой мебели, а также у более капиталоемких проектов – производства целлюлозы и картона, которые очень востребованы, в том числе на китайском рынке.

Чтобы получить эффект от запретительной меры на экспорт сырья лесной отрасли, нужно четко разделить продукцию, проходящую через таможню, по глубине переработки. По возможности необходимо ввести преференции для компаний, которые экспортируют товар с высокой добавленной стоимостью – сухие пиломатериалы, строганные изделия, – мебель и ее компоненты отделить от сырых пиломатериалов, составляющих примерно половину экспорта.

В России должно быть выгодно углублять и совершенствовать переработку сырья. Поэтому, на мой взгляд, ставки аренды леса у предпринимателей без соответствующих производственных мощностей должны быть выше, так как они не вкладывают средства в развитие промышленности внутри России, а, наоборот, вывозят сырье за рубеж. При этом именно сырье составляет основную статью затрат деревообрабатывающих производств (например, в целлюлозно-бумажной промышленности – до 56%). Еще один важный фактор в пользу развития собственных производств: после переработки круглого леса в сухие пиломатериалы снижается стоимость транспортировки за кубический метр, так как увеличивается загрузка контейнеров и вагонов, а перевозки – это существенная статья расходов экспортеров.

Учитывая реальную цель запрета экспорта круглого леса в Китай – дать импульс развитию отечественного леспрома, а не «наказать китайцев, которые занимаются незаконной вырубкой российского леса», – заниматься комплексными изменениями в отрасли необходимо уже сейчас. По китайскому примеру нужно создавать несколько центров переработки древесины там, где есть сырьевые ресурсы, опыт и кадры, например в Красноярском крае или в Иркутской области. И к этой работе, на мой взгляд, желательно привлекать те же китайские компании. Правда, китайцев удивляет манера вести бизнес по-русски, когда за короткое время на местах может поменяться несколько руководителей. Это влечет не самые приятные для бизнеса последствия: так, недавно китайские инвесторы в разы сократили масштабы своего проекта лесопереработки в Новосибирской области и вместо заявленных 1500 рабочих мест на новом предприятии создали всего 150 – только из-за непонимания, кто принимает решения. Российской лесообрабатывающей отрасли терять китайского инвестора из-за таких нелепых и глупых причин просто недопустимо, тем более что прямые китайские инвестиции в российскую экономику стабильны и только в I квартале этого года составили $150 млн.

В целом предлагаемая Минприроды стратегия ограничений с поправками таможенных правил была бы эффективной с учетом общей ситуации на рынке: глобальный индекс цен на пиловочник, т. е. прямые сырые бревна, пригодные для напила, снижается уже пять кварталов подряд, по итогам второй четверти 2019 г. показатель упал до двухлетнего минимума. При этом в России объем заготовок постоянно растет – в 2018 г. он составил 236 млн кубометров, и это продукция высочайшего качества.

Главный козырь России в том, что у Китая дефицит круглого леса, а мебель из цельной древесины считается статусным товаром, спрос на который растет. Россия с удобной сухопутной границей и лесными ресурсами, которые составляют 20% от мировых запасов, имеет все шансы оставаться для китайцев приоритетным партнером. Это даст возможность диктовать свои условия экспортной политики и выстраивать ее с учетом стратегических планов российского правительства, по которым вклад лесной промышленности в ВВП страны к 2030 г. должен быть удвоен, количество занятых в отрасли увеличено с 500 000 до 820 000 человек, а налоговые поступления от предприятий лесной отрасли в бюджеты всех уровней – с 90 млрд до 190 млрд руб. Все это, на мой взгляд, вполне достижимо.

Автор – гендиректор RFI Consortium, управляющей компании Новоенисейского лесохимического комплекса, Лесосибирск