Почему следствию выгодно признание вины Ивана Сафронова

Бывший журналист «Коммерсанта» и «Ведомостей» Иван Сафронов, к тому моменту только устроившийся на пост советника гендиректора «Роскосмоса», был арестован оперативниками управления «П» (промышленность) службы экономической безопасности ФСБ ровно год назад и обвинен в государственной измене по ст. 275 Уголовного кодекса. Суды неоднократно продлевали содержание Сафронова под стражей, в последний раз – до 7 октября 2021 г.

Практически вся возможная информация по делу стала известна общественности еще в прошлом июле. Сафронова обвиняют в передаче сведений о военном и военно-техническом сотрудничестве России со странами Ближнего Востока и Северной Африки, которые он передавал с использованием средств шифрования для разведки Чешской Республики, которая делилась ими с США. В начале 2021 г. стала известна еще и фамилия – разумеется, это псевдоним – секретного свидетеля, появившегося в уголовном деле Сафронова: Ландер. И если Сафронов, не имевший доступа к секретным материалам или другой информации, передача которой могла нанести ущерб внешней безопасности (такова уж формулировка ст. 275), все же как-то все это получил, то встает закономерный вопрос – от кого. Ответа на этот вопрос не получили ни сам Иван, ни его адвокаты, ни средства массовой информации. В большинстве уголовных дел по ст. 275 какие-то намеки на это часто становятся известны еще до суда.

Как правило, получение секретных данных связано с должностным положением обвиняемого. Но в случае Сафронова сама ФСБ поясняла, что уголовное дело не связано с работой обвиняемого в качестве советника гендиректора «Роскосмоса». При этом гендиректор госкорпорации Дмитрий Рогозин не стал увольнять Сафронова, заявив, что будет ждать решения суда, прежде чем предпринимать какие-либо действия. Случай в практике дел по государственной измене, в том числе и в самом «Роскосмосе» (где за последние годы по этой статье было осуждено уже несколько человек), совершенно беспрецедентный. Впрочем, Рогозин имеет все основания держаться этой линии в рамках субординации. Сам президент Владимир Путин, отвечая на вопросы журналистов в 2020 г. после большой пресс-конференции, однозначно дал понять, что не собирается вмешиваться в дело. Но рассчитывает, что следствие представит убедительные доказательства, а при их отсутствии дело придется закончить и перед Сафроновым «извиниться».

Стоит упомянуть и о тактике следствия. Как сообщили адвокаты Сафронова, следователь пообещал разрешить звонок матери, только в случае если он начнет сотрудничать. По словам защиты, в результате Сафронов лишь твердо решил не признавать вину и не идти на сотрудничество со следствием. Эта, мягко говоря, сомнительная с нравственной точки зрения тактика – обычное дело в практике следственных органов. Но попытки склонить обвиняемого к сотрудничеству говорят и о том, что следствие очень сильно заинтересовано в признании вины – и не из-за нехватки ли других доказательств?

Дела о государственной измене, что бы ни говорили о шпиономании, остаются в России редкими – фактически единичными (в 2019 г. по 275-й статье осуждено восемь человек, в 2020 г. – семь). Сбор доказательств по таким делам весьма сложен и специфичен, признание вины не редкость. Но ошибки следствия не исключены, да и желание показать результат со стороны правоохранителей возможно и по таким делам. И с той информацией, которая предъявлена общественности, поверить в вину Сафронова не представляется возможным.