«Талибан» разделенный

Афганистан на фоне событий последнего месяца выпал из международной повестки, однако события там развиваются достаточно динамично. Уже полгода «Талибан» (запрещен в РФ) безраздельно правит территорией этой страны. Молниеносная победа радикального движения изменила региональный баланс сил, сменила приоритеты великих и региональных держав. В то же время архитектура международной жизни оставила талибов без внешнего врага. Это ведет к тому, что в движении намечается раскол. Несколько кланов находятся в латентном противостоянии друг с другом.

В ходе прошлогоднего наступления талибы проявили себя в качестве единого военно-политического организма. Централизованное командование было налажено на высоком уровне. Накануне входа в Кабул талибы отправили своих сторонников в афганскую столицу, чем усилились в городе, который их исторически не принимал. Конкурентное преимущество инсургентной группировки – это наличие глубокой мотивации. Подобная практика может существовать только при наличии врага, желательно внешнего. На данный момент такового в Афганистане нет. Талибы остались наедине с афганским обществом, с глубочайшими экономическими, социальными и политическими проблемами. По данным ООН, Афганистан находится в условиях гуманитарной катастрофы, а население на грани массового голода. Внешние резервы страны заморожены, бюджет на протяжении полувека формируется за счет иностранной помощи.

Высшее руководство движения «Талибан» состоит преимущественно из представителей старой школы. Эти люди провели в джихаде и подполье большую часть своей жизни. «Талибан» никогда не занимался строительством экономических и государственных систем. Талибы не умеют выстраивать работающие системы. Добавим, что положение Афганистана под властью талибов остается крайне изолированным. За шесть месяцев режим не признан ни одним участником международной жизни.

Очевидно, что противоречия внутри талибов растут. Фактически внутри движения сложились две противоборствующие группировки. Противоречие между ними носит мягкий, весьма латентный характер и сопровождается перманентными контактами. Сложившиеся отношения можно назвать не конфликтом, а соперничеством, которое существует в рамках различных группировок элиты в правительстве. Но в условиях шаткой государственной системы подобные конфликты могут вылиться в военное противостояние. Потому что афганские условия не предполагают наличие систем сдержек и противовесов. В условиях снижения питательной базы, экономического кризиса и усиления протестных настроений конфликт становится достаточно вероятным сценарием.

Можно сделать предположение о существовании двух условных кланов внутри движения. Первый – восточные пуштуны, представители племенной конфедерации гильзаев и союз свободных, воинственных племен задран, часть из которых ассоциируется с пакистанскими северо-западными провинциями. Они радикалы и в основном экстремисты, ответственные за большинство терактов в Кабуле. Радикальное крыло «Талибана» – «Сеть Хаккани» (запрещена в РФ) – является интегральной частью этого клана, а лидер группы – Сираджуддин Хаккани. Другой лидер – сын основателя «Талибана» мулла Якуб. Данный клан опекается пакистанскими военными. В отдельных случаях можно говорить о прямой агентуре из Равалпинди. Недавнюю акцию по чествованию семей террористов-смертников, нападавших на американцев, проводили именно лидеры «Сети Хаккани» .

Второй клан – это южные пуштуны из племенной конфедерации дуррани. Данная группа состоит из представителей Большого Кандагара, крупнейших провинций Гильменд и Кандагар. Многие представители данного клана лучше остальных интегрированы в международные отношения. Это условная Дохийская группа умеренных талибов во главе с муллой Барадаром. Лидеры данного клана настроены на реформы, диалог и встраивание в систему международных отношений. Клан стремился сохранить имеющиеся достижения Исламской Республики Афганистан. Они в основном возглавляют гуманитарные и экономические министерства и имеют достаточно прочные, но противоречивые связи с Пакистаном.

За время существования инсургентных группировок были редкие случаи успешной победы, но куда реже встречаются случаи последующего успешного и долгого управления государством. Дело в том, что после победы над противником исчезает то, что теоретически необходимо для единого существования любой повстанческой структуры – общий и серьезный враг. На сегодня талибы установили плотный контроль над всеми провинциями Афганистана. Их власть практически не имеет серьезных альтернатив. В стране нет ни одной оппозиционной силы, которая могла бы бросить ощутимый вызов талибам. Одновременно с этим существенных изменений в радикальной идеологии талибов не произошло. Это по-прежнему террористическая организация, которая к тому же имеет власть над государством – членом ООН.

Инсургенты, умеющие только вести диверсионно-террористическую войну, оказались наедине с разрушенной экономикой и многомиллионным населением в катастрофическом положении. В подобных условиях, как внутри Афганистана, любая система стремится к саморазрушению, растут внутренние противоречия. Все это происходит на фоне снижающегося экономического и ресурсного потенциала, который лишь отчасти могут перекрыть внешние спонсоры. Участились случаи столкновений между талибами и пакистанскими силовиками и нападения афганцев на талибских лидеров в провинциях.

В истории мировых конфликтов есть случаи, когда повстанческие группировки инсургентов в критический момент способны к мобилизации сил и ресурсов. Теоретически подобная практика возможна, когда за аналогичными группировками стоит могущественный актор международных отношений, национальное государство. Наиболее часто такими акторами являлись великие державы. В данном случае речь шла о региональной силе – Исламской Республике Пакистан. Стоит упомянуть, что спустя несколько суток после входа в Кабул талибских лидеров навестила делегация Межведомственной разведки Пакистана, возглавляемая Фаизом Хамидом. Подобные визиты стали обыденностью, а открытые контакты пакистанских силовиков в Кабуле превратились в рутину. Военный успех талибов в ходе взятия Кабула во многом был связан с пакистанским фактором.

Одновременно с этим стоит подчеркнуть, что при всех сложностях талибам пока удается сохранять единое командование, по крайней мере в Кабуле. Однако подобная структура ввиду вышеперечисленных факторов может претерпеть определенные трансформации. В конечном счете смена баланса сил в международных отношениях чаще всего зависит от воли великих держав. Как писал теоретик международных отношений и сторонник конструктивистской теории Александр Вендт: «Анархия – это то, что из нее делают великие державы».

Китай стремится найти общий язык с талибами и обезопасить свои инфраструктурные проекты. Но отнюдь не Пекин главный актор международной жизни. В свою очередь, США заняты другими регионами и проблемами и содействуют изменениям на афганском треке. В таком контексте довольно сложно смотреть на будущее Афганистана с оптимизмом. Вспоминается изречение Эзопа: «Судьба изменчива, и меняется она обычно только к худшему».