Ценностный раскол

Как сочетаются традиционные советские практики и новый религиозный консерватизм
Восприятие советского как того самого доброго старого времени, в которое надо вернуться, противоположно насаждаемому с нуля религиозному консерватизму

Публичная дискуссия о допустимости абортов, актуализированная руководством РПЦ, может ознаменовать собой начало нового этапа в политическом развитии нашего общества. После нескольких лет абстрактного идеологического конструирования ценности из голой теории превращаются в политическую практику, в требования, напрямую касающиеся миллионов людей. Вот только готовы ли все они воспринять такие практики и такие ценности применительно к себе?

Не умолкающая уже много лет круглосуточная агитация за «традиционные ценности» давно сделалась привычным фоном. Скорее всего большинство жителей России в той или иной степени действительно готовы с ней согласиться. Проблема в том, что никаких четко кодифицированных «традиционных ценностей», которые бы действительно были нормой жизни для большинства населения, в России не существует. Зато есть вполне четкая концепция «консервативных ценностей» в том виде, как они понимаются в политической жизни США: запрет абортов и репродуктивных технологий, религиозная индоктринация в школе, нетолерантность к разнообразию сексуальных практик. Важно помнить, что в Америке это не просто лозунги, а бытовая норма для миллионов протестантов, исповедующих библейский фундаментализм не только на словах, но и в повседневной жизни.

Представляется, что американскую консервативную концепцию и пытаются навязать России в качестве «традиционных ценностей». И это не случайное совпадение взглядов двух раздельно развивавшихся школ консервативной мысли – хотя бы потому, что в советское время всякие консервативно-религиозные практики жестко пресекались властью и РПЦ была вынуждена поддерживать имидж прогрессивной организации, приветствующей экуменизм, гуманизм и т. д.

Здесь кроется роковое противоречие. Восприятие всего советского как того самого «доброго старого времени», в которое надо вернуться, что многими до сих пор и воспринимается в России как приверженность «консервативным ценностям», противоположно насаждаемому практически с нуля религиозному консерватизму. Можно и нужно критиковать советские репрессивные практики и общее неприятие инакомыслия, но нельзя забывать, что советская идеология и формируемая ею повседневность была сциентистской, гуманистической и атеистической, особенно в послесталинские годы, когда советская власть отошла от наиболее одиозных репрессивных практик и активного вмешательства в частную жизнь, в том числе и от запрета абортов.

Может ли превознесение советского опыта гармонично сосуществовать с программой современных клерикальных консерваторов, которые, сами того не замечая, ведут атаку не столько на абстрактные «западные ценности», сколько на весь привычный среднему россиянину городской образ жизни? В конце концов, и прагматичное отношение к абортам, лишенное какого-либо мистического флера, – часть сформированного в советское время образа жизни, а через сам опыт медицинского прерывания беременности прошли миллионы ныне живущих женщин. Согласны ли все они считать себя убийцами только потому, что таковыми теперь их предлагают считать активисты движения «Пролайф» и сочувствующие им иерархи РПЦ? И это не говоря про всех тех, кто стал родителем благодаря ЭКО, суррогатному материнству и прочим порицаемым религиозными активистами практикам, – учитывается ли кем-то, как они воспринимают эти инициативы РПЦ, поддерживаемые и некоторыми представителями власти? Какой смысл государству стигматизировать этих людей, прививать им чувство ущербности и неполноценности?

Воцерковившиеся чиновники и религиозные активисты, ратующие за внедрение в жизнь клерикально-консервативных норм, играют с огнем. Попытки навязать России узко толкуемые «консервативные ценности» в качестве бытовой нормы могут расколоть российское общество совершенно неожиданным образом, поставив на одну сторону с традиционными критиками власти и ее вчерашних союзников, и часть аполитичных граждан, не согласных с клерикальной ревизией их личной жизни.

Автор – президент Института развития и модернизации общественных связей, Екатеринбург