Незапоминающийся праздник

Разные бывали у нас праздники. Вспомним те, что были когда-то введены властями, власти пытались контролировать их семантику, но она от них ускользнула. Флаги и лозунги, торжественные собрания и речи стали декором для очень древних смыслов. Зимой Новый год запускал жизнь на новый круг, Октябрь и Май были праздниками осени и весны, 23 февраля и 8 марта чествовали мужское и женское начала.

На особом месте стоит Масленица. Это самый древний праздник, его никто не вводил, он дошел от дохристианских времен, мало изменив свое значение: радостью отметить конец самого трудного и темного времени года. Духовным и светским властям пришлось его признать и включить в календарь. И праздник Победы, самый главный среди «политических», тоже начинался как народный. Праздник оказался сильным. Хотя власти давно схватились за него и нагрузили идеологически, он держится до сих пор. (Впору бы его считать праздником народного единения.)

В постсоветскую эпоху отменили одни торжества, разрешили другие. Для многих было важным добавление религиозных празднеств из православного и католического, мусульманского и иудейского календаря. В наших нынешних условиях часть из них приобрела свой политический оттенок. Светские властители посещают одни, а не другие праздничные церемонии, посылая сигнал: эти в отличие от тех, мол, одобряем, пускай.

Еще были нужны общегосударственные даты. С осенним празднеством, которое, помним, у Салтыкова-Щедрина в «Истории одного города» именовалось Праздником предержащих властей, оказалось труднее всего. Седьмое ноября потеряло господдержку и превратилось в праздник КПРФ и старшего поколения (его хотели праздновать четверть самых пожилых и втрое меньше тех, кто моложе 40). Ясно, что в таком виде этот праздник не объединяет, а разобщает.

Искали ему замену. После ряда проб и колебаний решили главным событием прошлого считать окончание Смуты. Смекай: после нее самодержавие установилось на три века. После неопределенности 1990-х новая власть не в меньшей степени суверенная и тоже утверждается надолго.

Решили, назначили 4 ноября. Сперва народ, конечно, путался. До сих пор Днем согласия и примирения его числят 13% всего населения, в том числе даже 15% высокообразованных.

Однако с течением времени к нововведению привыкали, от прежнего Октября отвыкали, и сегодня узнаваемость праздника выросла до 53% в целом по стране. Но выступает ли праздник фактором единства – вопрос.

У нас много говорят о пропасти между бедными и богатыми. Возможно, зачастую ее размеры преувеличивают, но в этом символическом вопросе она и вправду велика. Знают верное название праздника среди богатых 60%, а среди бедных – 38%, среди окончивших вуз – 63%, среди не окончивших и средней школы – 40%. В столице знают, что полагается праздновать в этот день, 79%, а в малых городах – 45%.

Если в чем и проявилось единство, то в умеренности желаний праздновать этот день. В среднем намеревались его отмечать 18%, а максимум – не более 23%.

Автор – руководитель отдела социокультурных исследований «Левада-центра»