Что события в Ингушетии говорят нам о современном российском федерализме

Республика ведет себя не как вся остальная Россия – и никто не знает, что с этим делать
Россия слишком большая, чтобы все недовольные смогли выйти на несанкционированный митинг и заставить власть передумать. А вот в маленькой Ингушетии такое вполне возможно

События в Ингушетии заставляют в очередной раз задуматься о том, как выглядит на практике современный российский федерализм и что происходит в регионах. Судя по официальной статистике, Ингушетия едва ли не идеальный регион России – от выборов к выборам он демонстрирует высокую лояльность действующей власти: так, на выборах 18 марта 2018 г. явка в Ингушетии составила 81,96%, Владимир Путин получил 83,17% голосов. Судя по официальным данным, местная власть в Ингушетии тоже чрезвычайно популярна и опирается на широкую поддержку населения: Народное собрание Ингушетии, которое 8 сентября этого года подавляющим большинством вновь выбрало главой республики Юнусбека Евкурова, было избрано 18 сентября 2016 г. Согласно опубликованным данным, тогда в выборах приняли участие 81,09% избирателей, причем почти 75,94% принявших участие в выборах жителей Ингушетии поддержали список партии «Единая Россия».

Происходящее в последние дни на улицах Магаса заставляет усомниться во всей этой цифири. Если жители республики так довольны властью, почему же они протестуют против ее решений? Как объяснить такое явное расхождение позиций главы республики и парламента с мнением населения, поддержавшего их на выборах? Если у жителей Ингушетии накопилось так много вопросов к Евкурову, почему парламент вновь избрал его главой республики – больше некого или просто в Кремле решили делать ставку на него и не считают нужным ничего менять, безотносительно настроений в республике?

Российская власть на всех уровнях избалована покорностью и равнодушием избирателей и впадает в ступор каждый раз, когда население вдруг начинает выражать свое неудовольствие. Граждане в большинстве случаев действительно мало интересуются тем, какие решения принимают депутаты, во всяком случае до тех пор, пока дело не касается каких-то особенно болезненных тем. Именно это мы и наблюдаем сейчас: жители Ингушетии вдруг обнаружили, что их парламент и избранный им глава республики делают то, что они никак не готовы поддержать.

Примерно то же самое происходит и в масштабах России: большинство граждан очевидным образом настроено против повышения пенсионного возраста, что фиксируют все возможные опросы, а вроде бы избранные ими же депутаты, губернаторы и президент – за. Но Россия слишком большая, чтоб все недовольные смогли выйти на несанкционированный митинг на одной площади и заставить власть передумать. А вот в маленькой Ингушетии такое вполне возможно. Поэтому граждане вышли на площадь – и выяснилось, что ни у местной, ни у федеральной власти нет никакого понимания того, что теперь со всем этим делать. К счастью, натравить на протестующих Росгвардию тоже пока никто не решился, и это заставляет задуматься уже над другими вопросами: почему несанкционированные властями протесты в других регионах подавляются жестко и решительно, а в Ингушетии – задним числом легализуются? Надо ли это понимать так, что если протестующих много, то им все можно, а если мало – то нельзя ничего и даже за одни призывы прийти на акцию протеста грозит суд и заключение? Как все это соотносится с якобы единым для всей России законодательством о митингах?

События в Ингушетии наглядно демонстрируют разницу между лозунгами о всенародно одобряемой власти и реальным отношением к ней населения в регионах. Старательно копируя административно-командные методы советской власти, методично превращая федерализм в пустую декларацию, руководство России рискует наступить на те же грабли, что и советские лидеры в конце 80-х гг. Распад СССР лишь завершился в Беловежской Пуще, но начался он гораздо раньше ­­– в Алма-Ате, Тбилиси, Фергане, Нагорном Карабахе и других местах, где волюнтаристская политика центральной власти и ее неспособность разрешить накопившиеся противоречия наталкивались на сопротивление населения, отчасти поддерживаемого местными элитами, отчасти провоцируемого их беспомощностью и неспособностью принимать адекватные решения и брать на себя ответственность.

Автор — политолог