Сто лет федерализма

Федеративным устройством наше государство обязано большевикам, взявшим власть 100 лет назад, и это одно из немногих «завоеваний Октября», сохранившихся до нашего времени.

На самом деле федерализация России была неизбежной после падения монархии. Если бы у большевиков что-то не получилось в октябре 1917 г., то разогнанное ими Учредительное собрание в любом случае объявило бы Россию «демократической федеративной республикой». Тем не менее Федерацией Россию официально провозгласили именно большевики на III Съезде cоветов 31 января 1918 г.

Едва ли Ленин и его соратники действительно были готовы дать регионам широкие права – это был всего лишь выгодный в условиях начинающейся Гражданской войны лозунг. С помощью обещаний национального суверенитета большевикам удалось и остановить территориальный распад бывшей Российской империи, и заключить союз против своих противников с частью местных националистов. Конечно же, все те народы, а точнее – все те региональные элиты, которые поверили большевикам, со временем жестоко за это поплатились. Достаточно вспомнить, как легко были ликвидированы в свое время автономные республики немцев, чеченцев или калмыков, чтобы согласиться, что к концу 1930-х гг. и тем более после войны никакого реального федерализма не было, так что упразднить его и юридически Сталину удалось бы без особых проблем и сопротивления. Но практического смысла в этом не было: фиктивный советский федерализм был выигрышным козырем для внешней политики и внутренней пропаганды. Преемники Сталина, скорее всего, и вовсе не задумывались о практическом смысле всех созданных в 1920–1930-е гг. национальных республик, воспринимая конституционную фикцию как данность и неприкосновенное наследие Ленина.

Формальный федерализм, вновь закрепленный в конституции 1977 г., благополучно дожил до конца 1980-х гг. Именно тогда противоречивость и врожденная двусмысленность устройства СССР дали о себе знать со всей очевидностью. Спустя несколько лет Советский Союз развалился, оставив новую Россию не только в административных границах бывшей РСФСР, но и со всем сложносочиненным национально-территориальным устройством, вдруг превратившимся в политическую реальность.

Новое руководство России отказываться от него не смогло бы, даже если бы и захотело: электоральная зависимость федеральной власти от доброй воли региональных лидеров давала возможность последим эффективно балансировать на грани лояльности и сепаратизма.

Даже на пике путинского возрождения всех унитарных и великодержавных практик Кремль так и не решился покуситься на эту часть большевицкого наследия, хотя, возможно, в самые сытые и спокойные годы ликвидация части национальных автономий прошла бы относительно спокойно. В конце концов, Коми-Пермяцкий автономный округ в 2005 г. перестал быть отдельным субъектом Федерации – и ничего не произошло.

Россия сегодня – это что-то вроде брежневского СССР: на словах – Федерация, на деле – унитарное государство с определенными вольностями для некоторых регионов.

Дело не в том, что российский федерализм, как таковой, порочен уже тем, что в свое время был провозглашен большевиками. Федерализм – единственная стратегия выживания такого большого государства в современном мире. Порочен фиктивный федерализм советского типа, когда де-юре он есть, а де-факто центральная власть мелочно контролирует и политическую жизнь, и экономику, и образовательный процесс в регионах.

Крах СССР показал, что федерализм остается фикцией только до тех пор, пока у центра есть деньги или хотя бы готовность использовать силовой ресурс для сохранения статус-кво. Это функционирующий федерализм способен утопить сепаратизм в судах и парламентских дискуссиях, что и происходит в Испании на наших глазах, в то время как фиктивный федерализм – это вечный соблазн для местных элит рвануть на себя все рычаги власти, как только центр ослабеет.

Автор – политолог, Екатеринбург