С комсомольским цинизмом
Столетний юбилей ВЛКСМ страна отмечает воспоминаниями о мифическом романтизме, реальном карьеризме и тотальном конформизме
Для кого-то из приличных людей комсомол был социальным лифтом. Но он же мог стать для них и социальным мусоропроводом, если их из этой организации исключали
Столетие ВЛКСМ отмечалось с каким-то истеричным вакхическим размахом – концертом в сердце родины с хоровым распеванием чуть охрипшими голосами самого жуткого и халтурного репертуара всесоюзного радио, извлечением по всей стране капсул, заложенных комсомольцами рокочущего 1968-го, и зачитыванием округлых бессмысленных слов, ностальгическими причитаниями, в какую сторону кому дал путевку комсомол. В общем, смесь спиритического сеанса с балом у сатаны.
Мессенджеры чуть более спокойных по отношению к комсомольским организациям граждан были заполнены картинками преимущественно эротического содержания, иллюстрирующими бурное комсомольское времяпрепровождение застойных лет. «Декамерон» и «Цветок тысячи и одной ночи» Пазолини вместе с «Сатириконом» Феллини меркнут перед нехитрыми порнографическими сюжетами комсомольских домов отдыха с каким-нибудь трогательным названием – например, «Елочка». Вспоминается и коктейль, не случайно названный Веничкой Ерофеевым «Слезой комсомолки», где ключевым элементом наряду с лимонадом был зубной эликсир. Таким мы комсомол и запомним в лучах заката – из повести Юрия Полякова «ЧП районного масштаба» и одноименного фильма Сергея Снежкина: завернутые в баньке в простыни комсомольцы и комсомолки пьют за Всесоюзный ленинский (произносится с нажимом) коммунистический союз молодежи.
«Но комсомольская богиня... Ах, это, братцы, о другом!» Так писал Булат Окуджава, имея в виду романтические комсомольские времена, отчасти выдуманные, отчасти утраченные в ледяном цинизме брежневской эпохи, когда комсомольское начальство разных уровней состояло из холодных непробиваемых циников и карьеристов без страха и упрека с элементами сексуальных обсессий. Это и правда о другом. Все мы люди, и ностальгия свойственна человеку, даже если он «политическое животное», но почему нельзя вспоминать свою юность без комсомола? Зачем нужен этот костыль?
Образы ностальгирующих комсомольцев – «это зрелище средней руки», как сказал другой поэт из поколения дворников и сторожей, натерпевшихся от комсомольских организаций. Очень многие из нынешних начальников и олигархов разных уровней и в самом деле могут сказать комсомолу «спасибо» за развитие карьеры – многие начинали свое восхождение в переломную эпоху именно из организаций ВЛКСМ, там же обнаруживались и партнеры по бизнесу или успешной управленческой биографии. Об одной типичной карьере мне как раз и рассказали в день декапсуляции послания комсомольцев 1960-х в одной из региональных столиц: процесс торжественного вытаскивания письма из капсулы осуществлял мужчина, комсомол закрывавший ввиду развала СССР. Закрыв местный комсомол, через два года он открыл практически на его месте казино. А теперь вот вскрыл капсулу. Этот круговорот комсомола в природе как нельзя лучше иллюстрирует омерзительный цинизм юношеских карьер с их, так сказать, демократическим централизмом.
В КПСС, в том числе в ее центральные органы, приходила сплоченная «комсомольская мафия». Комсомольцы вели себя как землячество. Их группы были близки к так называемой русской партии – националистам внутри системы. Было бы преувеличением сказать, что они разваливали КПСС изнутри, но то, что они привнесли в систему еще больше цинизма и грязи, – это очевидно.
Для кого-то из приличных людей комсомол был социальным лифтом. И это тоже правда. Но он же мог стать для них и социальным мусоропроводом, если их из этой организации исключали. Комсомол мог бы считаться инструментом социализации, если бы не был прежде всего каналом тотальной индоктринации, механизмом того, что в Германии 1930-х называлось термином Gleichschaltung, вовлечением почти всех в поддержку режима, повязыванием людей круговой порукой конформизма. Тоталитарным режимам вообще было свойственно искать опору в восторженных и одновременно циничных молодых людях, не случайно муссолиниевский гимн назывался Giovinezza – «Молодость».
В недавние времена политические манипуляторы пытались задействовать этот разрушительный потенциал циничной молодежи. Словосочетанием «кремлевские молодежные организации» можно было пугать на ночь: безмозглые проплаченные персонажи, готовые жечь книги, – это уж точно посильнее «Фауста» Гете. Но социальными лифтами они так в полной мере и не стали – тип общества все-таки другой. К тому же в нынешних обстоятельствах армия важнее: потому и вместо суррогата комсомола государством поддерживается субститут «Зарницы» – «Юнармия».
Доедаются остатки советских механизмов, архетипов и стереотипов. Империя разваливается медленнее, чем можно было себе представить, а ее токсичные элементы выводятся из кровеносной системы по капле, иногда происходит повторная интоксикация. И ладно бы вспоминалось и использовалось все лучшее – нет, здесь происходит отрицательная селекция.
Вакханки в простынях вспоминают минувшие дни, декапсулируя свой безграничный цинизм во имя построения коммунизма. «Но комсомольская богиня... Ах, это, братцы, о другом!»
Автор — руководитель программ Московского центра Карнеги