Временщики и непередаваемое

Одно из впечатлений от опубликованного на этой неделе расследования, которого все ждали, в том, что предмет дележа не запредельно большой. Между тем, судя по накалу борьбы за него, он высоко ценится.

Из текста Ивана Голунова и консорциума журналистов из 30 медиа следует, что в центре конфликта – государственное бюджетное учреждение «Ритуал», которое генерирует большой поток неучтенной наличности. То есть борьба с человеческими жертвами идет за возможность посидеть на потоке наличности – на какое-то время. И как долго это время продлится, не знает никто.

Смена власти – локальной власти в их секторе – за пределами их влияния, а значит, все для них может закончиться завтра. Они сильные люди, закаленные в боях, но они бессильны спланировать свой завтрашний день. На тот же поток наличных могут прийти другие люди – еще сильнее и закаленнее. И тем не менее они выбирают именно такой «бизнес» – об этом свидетельствует интенсивность борьбы и готовность любой ценой предотвратить публикацию статей о похоронной мафии.

Эта подвешенность на волоске – свойство не одного только похоронного бизнеса. В России много государственных корпораций разного рода, и все люди, которые считаются сегодня невероятно могущественными, точно так же сидят на потоках наличных. Даже Игорь Сечин, о новом доме которого на днях вышло расследование «Базы».

О масштабах стратегического огосударствления, которое продолжается все президентство Владимира Путина, идет ученый спор. Федеральная антимонопольная служба подтверждает свои прежние оценки доли государства в экономике на уровне 60–70%. ЦСР в прошлом году оценил вклад госсектора в ВВП в 46%. Экономисты Международного валютного фонда (МВФ) в этом году пересмотрели свой подход к проблеме и оценили долю государства в экономике в 2016 г. в 33%. При этом более половины официально занятых в России работает на госслужбе, в бюджетных организациях и госкомпаниях, говорит то же исследование МВФ. При всех различиях в методологии оценок все экономисты сходятся в том, что процесс огосударствления реален.

Какую бы цель ни преследовал этот процесс, его существенное последствие состоит в том, что он превращает собственников во временных владельцев-менеджеров – часто даже не пожизненных, как это было в старые времена поместий, до введения частной собственности в России. Условия и длительность возможности постоять около денежного потока неопределенны и могут меняться на ходу, они принципиально зависят от смены людей на вершине политической власти.

Это лишает владельцев активов возможности заглянуть в завтрашний день и создает стимулы к максимально быстрому извлечению выгоды. Они не могут гордо написать свое имя на построенном офисном здании или гостинице. Связь государственного служащего, депутата или другого государственного человека с его активами всегда должна быть такой, чтобы ее можно было отрицать.

Этот набор стимулов прямо препятствует долгосрочному инвестированию, планированию и развитию. Зато он идеально подходит для присвоения максимально возможной части денежного потока, вытрясания всего, что только можно, из компаний и максимально быстрого выведения денег за границу – это всегда нужно делать сегодня, потому что завтра будет поздно.

Можно смотреть на стратегии, которые выбирают многочисленные чиновники-бизнесмены, которые покупают отели и виллы в Европе (см., например, недавнее расследование ФБК о депутате Мосгордумы Андрее Метельском), как на аморальные, но их точно не назовешь иррациональными.

Политическая система, созданная в России, по сути, сама водит рукой своих участников, когда они переписывают собственность на бабушек и детей и вкладывают деньги в зарубежные активы. Став ее частью, люди уже не могут не участвовать в большом расхищении. Если они не будут участвовать, они ничего на своем месте не заработают. Если они ничего не заработают, они на этом месте не удержатся. Их снесут более активные и готовые делиться с вышестоящими.

Ясно, что, с точки зрения Кремля, это просто издержки. Очевидно, что есть некоторая высшая ценность, которая оправдывает эту перевернутую логику. Может быть, это управляемость или стабильность. Важно, чтобы всегда был кто-то сверху, кто может в любую секунду сменить временщика. Всех не сменишь, так что сидеть на потоке можно долго, но сменить могут кого угодно, а значит, ничего планировать на завтра просто нельзя. И передать по наследству – в России – тоже нечего.