Откуда родом высокомерие Европы

Глава российского МИДа Сергей Лавров, выступая 24 апреля в Совете Безопасности ООН, пристыдил «самопровозглашенного гегемона» (США) и контролируемые им страны за попытки определять мировое устройство по своему разумению: «Давайте называть вещи своими именами: никто не разрешал западному меньшинству говорить от имени всего человечества. Надо вести себя прилично и уважать всех членов международного сообщества. Насаждая «основанный на правилах порядок», его авторы высокомерно отвергают ключевой принцип Устава ООН: суверенное равенство государств. Квинтэссенцией комплекса исключительности стало гордое заявление главы дипломатии Евросоюза Борреля о том, что «Европа – это райский сад, а остальной мир – джунгли».

Бесспорно, каждый должен вести себя прилично. Но как вообще у просвещенных европейцев и наследующих им США появилась уверенность в их праве, говоря словами Редьярда Киплинга, «править тупой толпою то дьяволов, то детей» («Бремя белого человека», 1899 г.)? То есть теми, кто не попал в «золотой миллиард», говоря современными терминами. Интересную гипотезу выдвигает британский исследователь Норман Дэвис в фундаментальной «Истории Европы» (1996 г.).

По Дэвису, западный «комплекс исключительности» произрастает прямо из победы коалиции греческих полисов в череде войн с Персидской империей (500– 449 гг. до н. э.). Греки считали тот конфликт попыткой варваров поглотить их демократию. Персы указывали, что эллины сами втянули их в путаницу интриг между своими городами, использовали как таран против политических противников – что и привело к войне. Не суть. Факт в том, что «при этих контактах с непохожими чужаками <...> возникло само понятие Европа, со всем ее высокомерием, со всем присущим ей чувством превосходства, с ее претензиями на древность и приоритет, на естественное право господствовать, – пишет историк. – И греческая драматургия V в. [до н. э.] послужила средством достижения этой цели». До Марафона и Саламина у греков, кажется, не было пренебрежительного отношения к соседям. Для Гомера европейцы-ахейцы и троянцы-азиаты равны. А со степными скифами греческие колонии на побережье Черного моря поддерживали плодотворное сотрудничество и взаимообмен.

Но в V в. до н. э., пишет Дэвис, греки становятся «самодовольными ксенофобами»: «В наибольшей степени способствовали этим переменам в самосознании греков трагики, особенно Эсхил, который сам участвовал в битве при Марафоне. Эсхил создал надолго утвердившийся стереотип: представление о персах (весьма, между прочим, цивилизованных) как о раболепствующих, хвастливых, высокомерных, жестоких, женоподобных и беззаконных чужаках. С этого времени все посторонние, чужие рассматриваются как варвары. Никто не может сравниться с мудрыми, мужественными, благоразумными и свободолюбивыми греками».

Тогда же утвердилось мнение, что только греки имеют право и способность править. «Несомненно, что ксенофобию и этноцентризм греков переняли римляне, а также и другие адепты западной цивилизации, которые, как и римляне, ощущали свое родство с Древней Грецией» – такой вывод делает британский профессор.

Итак, европейцев испортила идеологически заряженная литература, а Боррель – прямой наследник Эсхила. Звучит непротиворечиво. А подхватили эстафету «отцы-пилигримы» – английские пуритане-индепенденты, стоявшие в XVII в. у истоков США. Себя эти люди называли «богоизбранным народом», а их колония в Плимуте должна была стать Божьим «Градом на холме», образцом идеального общества для всего остального мира. Частью в силу традиций, частью благодаря мощи своих вооруженных сил, но Соединенные Штаты транслируют эту мессианскую идею до сих пор.

Но высокомерие – род вируса; эта инфекция подрывает мощь своего носителя и неминуемо приводит его к гибели. Те же греки после победы над персами погрязли в гордости и междоусобицах настолько, что уже в IV в. до н. э. Эллада покорилась варварам с севера – македонцам. С тех пор роль основателей демократии в мировом сообществе ограничивалась триадой «подай – принеси – прочитай стишок». Наводивший ужас на всю ойкумену Рим к концу V в. н. э. прогнил настолько, что оказался не нужен даже завоевавшему его Одоакру – и тот отослал знаки императорской власти в Константинополь. Венецианцы, торговавшие славянами на набережных и ходившие крестовыми походами на восточных христиан, грустят в своих музеях по утраченной Империи (но награбленное в Константинополе в 1204 г. возвращать не собираются). Ну а последней жертвой «доктрины Эсхила» можно считать немецкий народ, который погрузился в этот самогипноз в середине прошлого века.

Как стороннему государству не подхватить расовую инфекцию, не свалиться в концепцию «Только с нами Бог»? Наверное, для начала – знакомиться с историей и культурой других стран не по европейским учебникам. Вот, например, «Лунь юй», сборник изречений великого китайского ученого и политика Конфуция (551–479 гг. до н. э.). Какую доктрину международных отношений предлагает учитель Кун? «Между четырьмя морями все люди – братья».