Windfall tax станет основой модели для нового налога на прибыль

Ходит легенда, что предварительные условия разового налога на сверхприбыль, или так называемого windfall tax, были согласованы в неформальном разговоре за обедом в одном из московских ресторанов. За столом якобы сидели первый вице-премьер Андрей Белоусов, президент Российского союза промышленников и предпринимателей Александр Шохин и еще несколько крупных бизнесменов.

– Может, по 50?

– Предлагаю 300, но на всех.

Ударили по рукам.

Это вымышленный диалог, но в контексте обсуждения windfall tax вполне может оказаться, что он не слишком далек от реальности. Процесс согласования сбора с бизнеса 300 млрд руб. пронизывала ирония. В феврале в ходе выступления перед Федеральным собранием президент Владимир Путин похвалил правительство за творческий подход к новым мерам в сфере налогообложения, в июне Белоусов, улыбаясь, заявил в телеинтервью, что разовый платеж – это инициатива не государства, а бизнеса. Финансовая цель налога не казалась очевидной. Сбор дополнительных 300 млрд руб. мог помочь немного сократить дефицит бюджета, который в начале года был близок к рекордным показателям, но на фоне расходов бюджета в 2023 г. примерно в 30 трлн руб. это не имело большого экономического смысла. Экономисты недоумевали. В пояснительной записке к законопроекту описывался лишь механизм сбора.

Можно было бы предположить, что windfall tax – это тест на лояльность крупного бизнеса. Но если ставилась такая задача, то власти не слишком настаивали на ее неукоснительном выполнении. По крайней мере, с первоначальной концепцией windfall tax произошли такие метаморфозы, которые заставляют сомневаться, что от крупного бизнеса реально ждали демонстративной поддержки. Первая – это переформатирование взноса из добровольного в обязательный. Когда Белоусов сообщил о том, что налог – это инициатива бизнеса, он не только шутил, но и говорил правду. Компании действительно выступили за то, чтобы взнос стал обязательным платежом.

По словам источников «Ведомостей», бизнес принципиально не устроила добровольная форма сбора. Об этом публично говорил и сам Шохин. «Компании почти два месяца обсуждали эту идею (добровольного взноса. – «Ведомости») и пришли к выводу о ее нереализуемости», – подчеркивал он еще в феврале. Шохин объяснял это сложностями с определением конкретных компаний, которые будут платить в бюджет.

Но это не единственная и, вероятно, даже не главная причина отказа от добровольности. Принцип прямых безвозмездных выплат в бюджет казался бизнесменам слишком рискованным. Они опасались обвинений в прямом финансировании спецоперации, что могло обернуться новыми санкциями или ужесточением уже действующих, говорили источники «Ведомостей». При переводе платежа в налоговую плоскость, ответственность за решение полностью переходила к государству. Бизнес становился стороной, поставленной перед объективно сложившимися обстоятельствами.

Другое изменение, которое тоже с трудом увязывается с задачей демонстрации лояльности, – это расширение перечня компаний, на которых в итоге распространился windfall tax. С самого начала этот сбор обсуждали с крупнейшими добывающими холдингами, за исключением нефтегазовых. Но бизнесменам удалось довольно быстро и безболезненно продвинуть концепцию расширения контура плательщиков и таким образом снять с себя часть нагрузки, говорили источники «Ведомостей». Эту информацию косвенно подтверждал глава «Деловой России» (представляет интересы несырьевого бизнеса) Алексей Репик. «Касаться это [windfall tax] должно было сначала 20 крупнейших компаний, потом 40. Сейчас у нас уже чуть ли не 1000 с лишним компаний подлежит этому сбору», – жаловался он в июне в интервью «Ведомостям». По официальным оценкам, общее число плательщиков windfall tax должно было составить около 2500 компаний – такой показатель приводил замминистра финансов Алексей Сазанов.

Налог на сверхприбыль, помимо размытости своих экономических и политических целей, из-за своей разовости может показаться дискретным явлением. Вспышкой, а вовсе не тенденцией налоговой политики. Причем это его качество властями постоянно подчеркивалось. Редко его называли налогом. Чаще «однократный платеж», «единовременный взнос», «разовый сбор» и другие вариации. Главная из них – windfall tax – хотя и благозвучное наименование, но не вписывающееся в российские законотворческие традиции.

Но появление налога на сверхприбыль – это решение, укладывающееся в фискальную политику последних лет. Власти уже давно размышляют над тем, как мотивировать бизнес направлять сверхприбыли в экономику, а не на выплату дивидендов.

Белоусов, занимавший в 2018 г. пост помощника президента, предложил Путину изъять конъюнктурные сверхдоходы у 14 крупнейших металлургических, химических и нефтехимических компаний. Речь шла примерно о 500 млрд руб., полученных ими за счет удорожания продукции на мировых рынках и ослабления курса рубля. Бизнес ожидаемо выступил резко против. В итоге стороны разошлись миром: сверхдоходы было решено оставить при собственниках, но в ответ они обязались инвестировать в экономику России. Результатом дискуссии стал инструмент соглашений о защите и поощрении капиталовложений (СЗПК), который давал бизнесу фискальную стабильность в обмен на инвестиции. Закон о СЗПК был принят в 2020 г.

Уже в 2021 г. к вопросу о сверхдоходах вернулись вновь. Тогда несколько крупных сырьевых компаний перечислили близкие к рекордным дивиденды. Власти возмутило, что бизнес направил на выплаты акционерам большую часть прибыли, вместо того чтобы вложить ее в экономику. Появилась идея привязать ставку налога на прибыль к инвестициям и дивидендам. Но предложенная формула была признана нежизнеспособной, поскольку отследить движение дивидендов, инвестиционные потоки внутри разветвленных холдингов оказалось слишком проблематично. Новые варианты планировалось обсуждать в 2022 г., но в феврале началась спецоперация, и тема дополнительных сборов с бизнеса перестала вписываться в проблематику. На повестке была скорее защита от санкций и в целом поддержка экономики.

Появление в 2023 г. windfall tax – итог поисков модели регулирования конъюнктурных доходов. Именно в этом его принципиальная важность. Однократность, сравнительно невысокий размер платежа на одну компанию и даже широта круга плательщиков скорее условия успешного эксперимента, чем спонтанно возникших обстоятельств. При этом сигналы о системном изменении налога на прибыль в следующем году уже наблюдаются. В РСПП на встрече президента с крупным бизнесом в ноябре предложили повысить ставку налога на прибыль, но в обмен на предоставление инвестиционных вычетов и гарантии неизменности нагрузки по другим налогам, таможенным пошлинам, тарифам естественных монополий и т. д., писали «Ведомости». Позже вышло поручение Путина правительству проработать дифференцированную ставку по налогу на прибыль в зависимости от инвестиционной активности компаний, сообщал Forbes.

Вероятно, это регулирование в следующем году будет принято. Первая его часть – определение компаний, которые заработали сверхдоходы, – фактически сформулирована законом «О сверхприбыли», он же windfall tax, и продемонстрировала эффективность. Вторая – оценка инвестиционной активности, разработка шкалы ставок и системы скидок – уже дело техники. Раньше власти опасались, что бизнес будет манипулировать величиной прибыли как самым гибким финансовым показателем. Опыт windfall tax показал, что можно подобрать формулу, минимизирующую спекуляции. Легкое дуновение, которое принесло компаниям сверхприбыль, меняет направление и начинает крепчать. А против ветра выводить дивиденды не лучшая затея.