Кинофестиваль в Локарно: Как сказать диктатору "нет"

Все хорошие фильмы о закате диктаторского режима идеально смотрятся на какой-нибудь городской площади, вот и «Нет» Пабло Ларрейна показали на Пьяцца Гранде. «Нет» не вмещается в рамки синопсиса «кино о том, как рекламщик пошатнул режим Пиночета». На Каннском кинофестивале этого года фильм получил приз «Двухнедельника режиссеров», а в Локарно его показали после торжественного вручения почетной награды актеру Гаэлю Гарсиа Берналю.

Берналь сыграл тут копирайтера Рене Сааведру – хипстера образца 1988 года, который ввязался в антипиночетовскую рекламную кампанию. Должен ли Аугусто Пиночет остаться у власти еще восемь лет? Да или нет? Да или нет? Хипстер катается на скейтборде, рекламирует микроволновку и считает, что антиправительственная кампания должна быть оптимистичной и мягкой. Как и Дон Дрейпер из сериала «Безумцы», он продает не товар, а мечту. Не надо говорить о тех, кто пропал без вести или был убит, давайте лучше дадим людям что-нибудь вроде «я никогда не видел вокруг столько прекрасных одухотворенных лиц», или «будущее за нами», или «больше так продолжаться не может, давайте потанцуем». Не важно, что выборы будут сфальсифицированы – и это всем известно. Не важно, что на улицах стоят войска, а людей, выходящих на митинги, арестовывают. Надо делать то немногое, что мы можем сделать в данной ситуации: во-первых, надо шутками и прибаутками уговорить избирателя просто прийти на выборы. Во-вторых, надо использовать рекламные стратегии, чтобы побороть политического противника.

Самое удивительное, что это работает. Даже бывшая жена героя, которая сначала обвиняет его в сокрытии фактов («если ты не говоришь об убитых, ты оправдываешь убийство»), к финалу радуется, что лагерь «Нет» близок к победе. И никто не обращает внимания на то, что Рене использует одинаковые слова и картинки в рекламах микроволновки, демократии и нового телесериала. Хотя, возможно, единственный способ приблизить будущее – заставить клиента в него поверить.

В «Тони Манеро» и «Пост мортеме» Ларрейн показывал субботнюю лихорадку и трупный холод эры Пиночета. Теперь он, в стиле телесериала 80-х, дает насладиться грязной рекламной картинкой пиночетовского заката. Российскому человеку смотреть это невыносимо, Ларрейн как будто прожил последний год в России. Точнее, наверное, Россия живет этот год в Чили времен Пиночета.

В основном конкурсе наконец случился если не шедевр, то что-то очень близкое к шедевру: фильм Джема Коэна «Часы работы музея». Никто из современных режиссеров, кроме разве что Цзя Чжанке, не способен показать город как организм настолько живой, но вместе с тем настолько бесстрастный, отвернувшийся от человека, отдельный. Речь в фильме идет о канадской женщине, приехавшей в Вену к двоюродной сестре. Сестра в больнице, в коме, надежд мало. Героиня знакомится с музейным смотрителем, который рассказывает ей о Вене, о музее и о посетителях музея. Это странная дружба. Нет, пересказу сюжет не поддается – попробуйте пересказать город человеку, который приехал сюда впервые, или рассказать Рембрандта женщине, лежащей в коме. Джем Коэн совмещает в одном пейзаже городское бетонное безразличие и тоскующих в музее школьников. Рассуждение о деньгах и искусстве – и эмигрантский бар. Блошиные рынки – и постеры «Мачете». И делает это с такой тонкостью, что остается лишь поражаться мелким деталям. Например, на носу у музейного смотрителя еле заметная щербинка. Режиссер на пресс-конференции сказал, что смотритель – сфинкс, существующий на границе между мирами.

«Часы работы» – это скорее портрет музея и города, чем мужчины и женщины, но фильм не сводится к арт-игрушке или арт-загадке. Хотя одним из центральных эпизодов становится лекция о Брейгеле и о второстепенных фигурах на его полотнах. «Часы работы» – это история о том, как жизнь становится сюжетом, превращается в искусство и как искусство следует за жизнью и подсказывает ей, что делать дальше, и как через две-три сотни лет никто не поймет сегодняшних сюжетов, но они все равно будут вызывать отклик у зрителей. И еще это фильм о том, чем занять себя в свободное, пустое время, как пройти в туалет, в какие часы работает ваш музей и почему билеты такие дорогие.

Когда пошли титры, в зале кто-то выдохнул: «Ух ты».