Московский балетный сезон открылся в Кремле

Пока главные московские театры раскачиваются после отпуска, уже несколько лет инициативу берет на себя театр «Кремлевский балет». Весь остальной сезон существующий на правах бедного родственника, которого неловко представить высокопоставленной родне, в сентябре он выстраивает парадом все свои спектакли и зазывает в них на главные партии солистов со всех концов света. Называется это, разумеется, международным фестивалем балета.

Kremlin Gala, имеющий подзаголовок «Звезды балета XXI века» (его организатор – Фонд Владимира Винокура в поддержку культуры и искусства), отличается от фестиваля тем, что коммерческая ставка на громкие имена в нем изящно завуалирована интересом к современной хореографии. И это полностью соответствует вектору, который в последние годы задавали ведущие российские балетные театры. Седьмой год существования проекта на первый взгляд не стал исключением – программа изобиловала строчками «российская премьера» и даже «мировая премьера». Но ни переделка остроумного номера Эрика Готье, из соло ставшего дуэтом, где сначала демонстрировались стандартные положения, которым присваивались порядковые номера, а потом они же соединялись в произвольном порядке, ни очередной опус Ивана Васильева, продвигающего себя в хореографы, ни юношеский ответ По Ценг Цая классику Килиану не смогли претендовать на событие. Интереснее было наблюдать, как складывается сотрудничество Рассела Малифанта с Люсией Лакаррой и Марлоном Дино (пока им далеко до взаимопонимания, достигнутого хореографом с Сильви Гиллем) и Марии Кочетковой с Дэвидом Доусоном. В возобновленных специально для кремлевского гала «Вариациях для четырех» Антона Долина – мужском парафразе знаменитого женского балета «Па-де-катр» – битва характеров, темпераментов и художественных легенд упрощена: комбинации, хотя и начинены сложностями, как граната поражающими элементами, отсылают к банальному утреннему классу. В этой дистиллированной воде героем оказывается не хореограф, а исполнитель-ученик. Здесь не было равных премьеру Большого театра Семену Чудину, хотя Вадим Мунтагиров из Королевского балета Великобритании и Мариан Вальтер из берлинского Штаатсбалета превзошли самих себя. Но самым запоминающимся номером концерта оказалось финальное дефиле, где каждый участник наворачивал фирменные трюки. Это не имело никакого отношения ни к хореографии, ни к искусству, а возвращало балет к тому цирку, от которого он бежал весь ХХ в.

Зато «Баядерка» «Кремлевского балета», хит репертуара XIX в., благодаря Марии Кочетковой (Американский балетный театр и Балет Сан-Франциско) и Херману Корнехо (Американский балетный театр) вышла спектаклем актуальным. Внешне миниатюрная пара сразу же захватила «аэродром» кремлевской сцены, что обычно не удается даже танцовщикам модельных параметров. Отказ от мелких пластических деталей, выверенная удлиненность каждой позы и широкий, вольный жест в мимических сценах создавали ощущение заполненного пространства. Но картина была прописана со всей тщательностью: в сцене двух соперниц Никия Кочетковой не только схватила кинжал, но и успела замахнуться им на царственную соперницу (в Москве предусмотрительные служанки обычно выхватывают его на несколько тактов раньше), были учтены и ступеньки, по которым сбегала перед танцем со змеей жрица, – красное покрывало при этом летело за ней, как пожирающий священный огонь, а Солор, который мог бы и потеряться на гигантском слоне, подчеркнул свою воинственность поистине царственной посадкой и маршальскими жестами рук. Но эта масштабность служила не только отвлечением от внешних параметров танцовщиков: Кочеткова и Корнехо станцевали не пересказанный на новый лад романтический сюжет «Жизели» о всепрощении и счастливой встрече в эмпиреях – его воин оказался слишком слаб, чтобы противостоять обычным и прекрасным земным искушениям, а она – слишком бескомпромиссна и сильна, чтобы стать прощающей жертвой. И когда в коде Никия, буквально вырвавшись из полетных объятий Солора, сначала прорезала сцену сверху вниз диагональю стремительных туров, потом, вопреки законам физики не потеряв скорости, пронеслась назад в диагонали арабесков и вновь спустилась с бешеной скоростью вниз, завиваясь, как в кокон, в воронки шене, в этом не было ни прощения, ни покоя. Это был символический знак молнии, которая в утраченном финале «Баядерки» по призыву Никии поражала мир с его слабостями, предательствами и неумением отстоять себя. Старый классик Петипа, вложивший все это в идеально гармоничные комбинации, благодаря этому исполнению обрел актуальность, о которой могут только мечтать хореографы Kremlin Gala.