Героем выставки K Gallery заслуженно стал Константин Сомов
Галерея продолжает делать выставочные проекты музейного уровня
Выставка в K Gallery включает работы из частных и музейных собраний, она связывает несколько разных периодов творчества Сомова – от ученических этюдов до парижских картин середины 30-х гг. – и позволяет расширить современный взгляд на художника, не выходя за рамки камерной экспозиции, очень подходящие его искусству.
Например, интересно обнаруживать влияние ар деко в поздних сомовских работах – таких, как иллюстрации 1931 г. к «Дафнису и Хлое». Фигура обнаженного юноши («Б.М. Снежковский», 1937) написана осязаемо нежно, но вместе с тем жестко и конструктивно. Несколько портретов, в которых живопись маслом колеблется на грани своего превращения в акварельную технику, ясно демонстрируют, какая классическая традиция могла появиться в отечественном искусстве. Большую часть его только начинавшей зарождаться чувственности увез с собою уехавший из России в 1923 г. Сомов.
Художник выбрал для жизни ту страну, что породила галантный XVIII век, бывший главной темой его работ. Недаром антология эротической прозы «Книга Маркизы», которую Сомов иллюстрировал трижды, становясь раз от раза все более раскованным в изображении, – на французском. «Французский» Сомов – самое интересное на этой выставке – еще один в истории русского искусства пример художественного транзита.
В Петербурге – на родине художественного объединения «Мир искусства» – Сомов наряду с Александром Бенуа и Мстиславом Добужинским всегда ощущался особенно важным художником. Его «Зима. Каток», украшавшая плакат выставки 1971 г. в Русском музее, вместе с «Парадом при Павле I» Александра Бенуа воплощала грезы интеллигенции времен «позднего застоя» об утраченной красоте. На «Мире искусства» вплоть до 1980-х гг. заканчивалась официальная история русского искусства XX в., а художников-мирискусников уличали в страшных по советским меркам грехах – ретроспективизме и пассеизме. Образ Сомова как певца эротического томления, тонкой и изнеженной порочности оказался устойчив до наших дней, хотя советские зрители в ту пору навряд ли много знали о гомосексуальности художника, как и о его художественной карьере после эмиграции.
До 14 мая