Почему нельзя игнорировать поведение топ-менеджеров вне офиса
Каков образ жизни топ-менеджера, такова и компания
В середине 2000-х гг. США сотрясали корпоративные скандалы: WorldCom, Enron, Tyco, AIG и др. Их бесконечная череда заставила Аишу Дей, в ту пору преподавателя бухучета в Чикагском университете, задуматься: влияет ли стиль жизни лидера на то, насколько сильно фирма страдает от скандалов? «Выходило множество статей о том, как топ-менеджеры проштрафившихся компаний закатывали вечеринки на миллионы долларов», – вспоминает Дей. Она и ее коллеги начали серию исследований о связи поведения лидера вне офиса с тем, что происходит в его фирме.
Основываясь на достижениях психологии и криминологии, ученые выбрали два типа отклонений: склонность к нарушениям закона (она связана с общим недостатком самоконтроля и пренебрежением к правилам) и страсть к материальным благам (показатель слабой чувствительности к проблемам других людей и окружающей среды).
Проведя четыре исследования, Дей (ныне доцент Гарвардской школы бизнеса) и ее соавторы выяснили корреляцию между этими факторами и пятью известными типами корпоративных нарушений.
Инсайдерская торговля. В своей последней работе ученые поставили вопрос о том, связано ли проблемное поведение топ-менеджеров – от нарушения ПДД до пьяного вождения и причинения вреда здоровью – со склонностью совершать сделки с использованием конфиденциальной инсайдерской информации. Проанализировав базы данных США (как общенациональные, так и по отдельным штатам) и проведя проверки судимости с привлечением частных детективов, они определили фирмы, где в период с 1986 по 2017 г. одновременно работали хотя бы один топ-менеджер без проблем с законом и хотя бы один с такими проблемами. Так получилась выборка почти из 1500 менеджеров, в том числе 503 гендиректоров. Изучив сделки топ-менеджеров с акциями компании, ученые обнаружили, что для топ-менеджеров из числа нарушителей закона они были выгоднее, чем для других. Это наводило на мысль, что они пользуются инсайдерской информацией. Особенно выраженный эффект был для менеджеров с многочисленными и более серьезными, нежели превышение скорости, нарушениями.
Многие фирмы вводят специальные запреты на инсайдерский трейдинг. Однако узнать о существовании подобного запрета в конкретной фирме непросто – данные об этом публикуют редко. Поэтому ученые использовали косвенный критерий: приходится ли большинство сделок менеджеров на первые три недели после выхода публичной отчетности (этот срок считается окном приемлемости). Они сравнили сделки топ-менеджеров в компаниях с запретом инсайда и без оного и получили довольно грустный результат: запреты снижали частоту сверхприбыльных сделок у тех, чьи проблемы с законом были незначительны, но никак не влияли на злостных нарушителей, которые заключали сделки в периоды ограничений и нарушали сроки сообщений о сделках в Комиссию по ценным бумагам и биржам. Кроме того, они чаще покупали или продавали акции перед важными объявлениями – например, о прибыли или о слиянии и поглощении, а также в трехлетний период перед банкротством компании, что тоже говорит об использовании инсайдерской информации. «Запреты действуют на более или менее законопослушных топ-менеджеров, но не на тех, чьи проблемы с законом более серьезны», – пишут авторы.
Все это заставило Дей и ее коллег задуматься: почему же советы директоров нанимают (или не увольняют) топов, нарушивших закон? Чтобы понять это, они пристально изучили гендиректоров из своей выборки. Может быть, у компаний с таким руководителем меньше независимых директоров или члены совета сами не в ладу с законом? Нет. Может, нечистые на руку главы компаний приносят больше прибыли? Тоже нет. Дей обращает внимание на то, что большинство таких менеджеров совершили свое первое правонарушение уже после вступления в должность: «Вполне возможно, что, если директор давно работает в фирме и в целом нормально справляется, его поведение отслеживают не слишком пристально». В неформальных разговорах ряд членов руководства и совета директоров признавались: «Меня вообще не интересует его поведение».
Подтасовки отчетности. В предыдущих исследованиях группа Дей выявила 109 фирм, подавших в Комиссию по ценным бумагам и биржам фальсифицированную отчетность. Сравнив гендиректоров этих компаний с главами сопоставимых фирм без подобных нарушений, ученые убедились: среди подтасовщиков намного больше людей с историей правонарушений – 20,2% против всего 4,6% в контрольной группе.
Как проверяют топ-менеджеров
Джастус О’Брайен – один из руководителей Board and CEO Advisory Partners в составе Russell Reynolds Associates – глобальной исследовательско-консалтинговой фирмы в сфере лидерства. Недавно он рассказал HBR о том, как вместе с клиентами оценивает внерабочее поведение кандидатов на пост гендиректора. Вот несколько выдержек из этого разговора.
– Как советы директоров проверяют личную жизнь кандидатов?
– Мы уговариваем компании нанять специалиста из сторонней фирмы для полной юридической проверки. На это требуется согласие кандидата, и сама проверка стоит недешево – в среднем $10 000. Около 85% клиентов проводят ее непосредственно перед тем, как сделать кандидату предложение, у оставшихся для этого есть внутренний процесс.
– И что чаще всего всплывает?
– Юридические проблемы в прошлом или настоящем. Сложности с кредитами. Дорожные штрафы. Ограничительные ордера. Расследования Комиссии по ценным бумагам и биржам. Мы проверяем все. Если что-то находится, можно попросить проверяющих копнуть глубже.
– Что делают советы директоров с этой информацией?
– Если вылезает что-то сложное или непонятное, мы часто связываем директоров и проверяющих. Предположим, проверка кандидата показала, что недавно он был пойман пьяным за рулем. Мы сталкиваемся с таким регулярно. Совет обсуждает эту информацию, пытается понять, нет ли других инцидентов, подсказывающих, что человек в принципе склонен к неоправданному риску, и оценивает, как к ситуации относится сам кандидат: как и насколько честно он ее комментирует.
– Совету директоров действительно есть дело до штрафов?
– Иногда это имеет смысл. Например, череда штрафов за превышение скорости указывает на странную беспечность. Проверяющие обращают внимание и на обстоятельства нарушения. Если у человека несколько штрафов подряд выписано в 2 часа ночи, у нас к нему будут вопросы.
– Исследование показывает, что многие из таких нарушений происходят и после вступления в должность. Компании как-то отслеживают их?
– Во многих организациях от директоров требуют ежегодно заполнять форму и указывать такие вещи. А если корпоративный топ-менеджер оказывается замешан в уголовном деле, это обычно быстро становится известно.
– А что с темой сексуальных домогательств к подчиненным?
– Такие факты часто не попадают в юридическое досье человека, поэтому мы задаем конкретные вопросы во время проверки рекомендаций – и не только тем, чьи имена указал кандидат в резюме. В конце каждой такой беседы я спрашиваю: «Есть ли что-то еще, что может вызвать сомнения?» Был случай, когда отзывы 10 человек были идеальными, но задав этот вопрос 11-му, я услышал такое, что сразу сказал клиенту: «Мы не сможем продолжать работу по этому кандидату». И мы отклонили его.
– Ученые также обращают внимание на то, как связано со склонностью к риску наличие у гендиректора роскошных домов, машин или яхт. Вас беспокоит демонстративное потребление?
– Мы часто его наблюдаем, но оно не всегда опасно.
Риск подтасовок по всей компании. В том же исследовании удалось проверить, как часто топ-менеджеры (кроме гендиректора) подают сознательно искаженную или просто неточную отчетность. Оказалось, что история правонарушений гендиректора не влияет на этот показатель, а вот его расточительность влияет. Если лидер любит жить красиво (ученые использовали данные о собственности и налогах, чтобы выявить руководителей, владевших особенно дорогими домами, автомобилями и яхтами), то в его компании дела ведутся небрежно, с массой сознательных и случайных ошибок в отчетности. Зачастую ситуация ухудшалась с каждым последующим годом его правления, поскольку он привносит в корпоративную культуру высокие риски мошенничества: назначал склонных к роскоши финансовых директоров, активно поощрял сотрудников за рост стоимости акций и мешал совету следить за происходящим.
Склонность искушать судьбу. Исследование банков показало, что приверженность гендиректоров к роскоши коррелирует со склонностью их фирм к риску: высокой доле непогашенных займов, непроцентных доходов (этот показатель часто означает активный трейдинг) и ипотечных ценных бумаг (довольно рисковых инструментов). Она обнаружила, что банки под руководством лидеров-сибаритов хуже управляют рисками. А получение топ-менеджерами подозрительно высокой прибыли от сделок во время кризиса 2008 г. вселяет подозрение, что такие гендиректора чаще закрывают глаза нанарушения.
Корпоративная социальная ответственность. Психологи доказали, что стремление к роскоши редко сочетается с заботой о природе и людях. Ученые предположили, что роскошествующие гендиректора не слишком озабочены социальной ответственностью своих фирм. Так оно и оказалось: оценки за корпоративную социальную ответственность у них оказались довольно низкими.
Исследователи надеются, что их выводы убедят советы директоров в том, что опасно игнорировать образ жизни топ-менеджеров, веря, будто управленческие механизмы могут предотвратить любые потенциальные проблемы. «Предыдущие исследователи исходили из того, что политика сдерживания одинаково действует на всех менеджеров», – поясняет Дей. Однако данная работа доказывает, что склонность к риску и нарушению правил бывает разной: «Обычных контрольных структур может быть недостаточно. Даже внутри одной фирмы ко всем должен быть индивидуальный подход». В то же время Дей и ее соавторы признают, что их работа позволила взглянуть только на минусы ситуации и что у изученных топ-менеджеров могут оказаться и еще неизученные сильные стороны.
Статья впервые опубликована в «Harvard Business Review Россия». Оригинал статьи здесь.