СТРАННЫЕ СБЛИЖЕНИЯ: Не уляжется
Верховная рада Украины приравняла голодомор 1932–1933 гг. к геноциду украинского народа. Внесший этот закон в парламент президент Виктор Ющенко призывал принять документ “ради установления исторической справедливости”. Символическое значение этого события выше формально правового – ответственность за отрицание голодомора установлена в виде штрафа на сумму от 10 до 15 минимальных доходов. По сути, украинский парламент решил, что голод, унесший, по разным оценкам, от 3,5 млн до 7,5 млн жизней, был организованной акцией, а не просто последствием тяжелых климатических условий.
В августе 1932 г. Председатель Совнаркома Вячеслав Молотов сообщил в Политбюро ЦК ВКП(б), что “существует реальная угроза голода в районах, где всегда снимали превосходный урожай”. Тем не менее он предложил выполнить во что бы то ни стало план хлебозаготовок на Украине. Немногим раньше вышло постановление ЦИК и СНК “Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности” – знаменитый “закон о пяти колосках”. За попытку сохранить для семьи хоть немного зерна крестьянина могли приговорить к расстрелу с конфискацией всего имущества и с заменой при смягчающих обстоятельствах лишением свободы на срок не ниже 10 лет с конфискацией всего имущества. Амнистию по таким делам запретили. Так советская власть подавляла сопротивление крестьян коллективизации.
Определение геноцида, принятое Конвенцией ООН “О предотвращении и наказании за преступления геноцида”, таково: “Геноцид означает любое из следующих действий, совершенных с намерением уничтожить, в целом или частично, национальную, этническую, расовую или религиозную группу: убийство членов группы, нанесение серьезных телесных или психологических повреждений членам группы; намеренное создание условий для жизни группы с целью физического уничтожения в целом или частично...”. Закон проходил трудно. Депутаты рассмотрели его только после повторной просьбы Ющенко. Многие были против. Немногочисленные коммунисты доказывали, что гибель миллионов людей была вызвана стечением трагических обстоятельств. А считающаяся пророссийской Партия регионов настаивала, чтобы юридическое определение – “геноцид” заменили моральной оценкой – “трагедия”. Сторонники Януковича объясняли, что опасаются жесткой реакции Москвы. В итоге закон приняли минимальным большинством – за него проголосовали 233 депутата из 450 при необходимых 226.
Ответ России действительно не заставил себя ждать. Официальный представитель МИД Михаил Камынин заявил, что проблемой голодомора должны заниматься историки и ее не стоит политизировать. Отечественные националисты объявили голодомор “сказкой” и в свою очередь обвинили власти УССР в геноциде русских в 1930-е гг.
Почему же Россия стремится уйти от четкого ответа на острые исторические вопросы и отдать их ученым? В России не предусмотрена ответственность за отрицание сталинских и ленинских преступлений, как это сделано в ряде европейских стран в отношении холокоста. Москва, по всей видимости, опасается, что ей придется платить по счетам выживших жертв голода и родственников погибших и не воспринимает всерьез заявление Ющенко о том, что Украина не имеет в связи с голодомором претензий к современной России.
Однако дело не только в материальных издержках. Отношение украинцев к прошлому не может не наводить на размышления об отношении россиян к собственной истории. Как справедливо заметил российский МИД в одном из прошлых заявлений, касающихся этой сложной темы, “голодомор вряд ли корректно рассматривать применительно лишь к Украине, поскольку речь идет о мрачной странице в общей истории советских народов”.
Голод начала 1930-х гг. унес жизни около миллиона человек на Кубани, около 250 000 – в Поволжье (данные историка Виктора Кондрашина). Около 250 000 человек умерло только в семьях “кулаков”, в 1933–1934 гг. высланных в Сибирь (историк Виктор Земсков), наконец, от 1,5 млн до 2 млн человек погибло от голода в Казахстане. Придется тогда вспоминать и о голоде в Поволжье в 1921–1922 гг., который возник не только вследствие разорения после гражданской войны, но и из-за того, что большевики продолжали взимать разверстку в Поволжье в прежних размерах, несмотря на то, что знали о будущем неурожае. Тогда в России погибли, по разным оценкам, от 3,5 млн до 5 млн крестьян.
Не признавать сталинские и ленинские преступления абсурдно. Однако открыто осудить действия большевиков Кремль, вероятно, опасается по внутриполитическим причинам. Это на Украине принятие закона о геноциде, по данным социологов, поддержали от 56% до 70% населения. В России отношение к событиям и деятелям советского периода отнюдь не столь однозначно. По данным “Левада-центра”, число сторонников и противников Сталина примерно равно: 32% считают его главным творцом Победы, еще 21% – мудрым правителем, 29% – тираном и 18% – виновником неудач начального периода войны. Ту же картину дает опрос компании “Башкирова и партнеры”: 47,3% оценивают роль Сталина в истории России в целом положительно, 43,4% – в той или иной мере отрицательно. Владимир Ленин, который руководил РСФСР в начальный период советской власти, и вовсе пользуется симпатиями россиян. По данным “Левада-центра”, с восхищением, симпатией и уважением к нему относятся 47% опрошенных, с раздражением, ненавистью и страхом – всего 16%.
Откладывая решение проблем прошлого, многие россияне, вероятно, руководствуются той же логикой, что и в отношении многих других нерешенных вопросов, например вопроса о мавзолее Ленина: не готовы. Украинцы готовы, мы не готовы. Можно пытаться ждать, пока улягутся страсти, но они не улягутся.