Профессор не спит

Кто кому снится: бабочка Чжуан-цзы или он ей? Выдержав паузу в десять лет, попытавшись забыть обо всех «Крестных отцах», «Дракулах» и «Апокалипсисах сегодня», Фрэнсис Форд Коппола уехал в Бухарест и занялся сокровенным проектом – малобюджетной экранизацией повести румынского мистика и религиоведа Мирчи Элиаде о провинциальном преподавателе латыни, пораженном молнией в ночь на Святое Воскресенье 1938 г. Доминик Матей (Тим Рот) вышел из комы помолодевшим на 30 лет, чтобы привести в изумление ученый мир, стать объектом охоты для сигуранцы и гестапо, пережить Вторую мировую, узнать о Хиросиме и высадке на Луну, изучить восточные и древние языки и умереть стариком под Рождество все того же 1938-го. Полвека прошло или полгода, у Элиаде не важно. На часах истории дрогнула секундная стрелка, бабочка взмахнула крыльями, кто-то сомкнул веки. Говорят, умершие на Пасху попадают в рай.

Наверное, из этой истории можно выткать невесомую шелковую ленту Мёбиуса, но у Копполы вышла скорее философско-эзотерическая матрешка, раскрашенная со старомодным изяществом европейского авторского кино.

Для знатока восточных учений Мирчи Элиаде сюжет на грани мистического триллера и детектива – всего лишь череда снов, иллюзорное покрывало майи. Для западного интеллектуала Фрэнсиса Форда Копполы – бессонница под тяжелым пледом европейской культуры.

В отличие от литературного прототипа герою Тима Рота не дано провалиться в забытье, избавиться от мыслей о времени и смерти, явленных зрителю в первых же кадрах: часы и череп слишком символичные предметы, чтобы просто сниться Доминику Матею. Занудствовать, пересчитывая аллюзии и цитаты, нет нужды – «Молодость без молодости» подмигивает нам каждым кадром, так что в какой-то момент начинает казаться, будто Копполу подменил Питер Гринуэй и мы смотрим очередную серию «Чемоданов Тульса Люпера» – фильма-каталога, слайд-шоу по мотивам истории культуры. Сходство тем сильнее, что американский классик тоже упражняется в маньеризме: каких только ракурсов нет в «Молодости без молодости»! – словно не грезящий герой, а оператор ворочается с боку на бок, то перекашивая, а то и вовсе опрокидывая кадр.

Но у копполовского калейдоскопа есть и базовый мотив – на этой истории о возвращенной молодости, кажется, нельзя всхрапнуть, не вспомнив Фауста. Даже ментальный двойник героя занимает в фильме куда больше места, чем в повести, и обретает в исполнении Тима Рота вполне мефистофельские черты, а ближе к финалу разлетается зеркальными осколками, из которых навскидку можно сложить еще по крайней мере пару отсылок – к уайльдовскому «Портрету Дориана Грея» и эпизоду с разбитым зеркалом из «Апокалипсиса сегодня».

Сюжет тем временем повторно закладывает лихие виражи: в горах Швейцарии молния попадает в молодую женщину; очнувшись, она начинает говорить на санскрите и оказывается реинкарнацией буддийской отшельницы, жившей 12 веков назад, а заодно точной копией первой любови героя... Уже давно хочется встряхнуться и выйти погулять, но Коппола все же знает пару фокусов, заставляющих дослушать притчу о Фаусте, которому приснилось, что он бабочка, которая снится Чжуан-цзы.