Оратория со стульями
В оперной программе Зальцбургского фестиваля на равных правах с операми идет оратория «Теодора» Генделя в постановке Кристофа ЛояВ последние годы оратории стали в массовом порядке ставить по всей Европе как обычные оперы. Фестиваль старинной музыки в Инсбруке прежде всего этим, кажется, и занимается. Следом парижский театр Шатле с баховскими «Страстями по Иоанну» в версии Боба Уилсона, венский «Театр ан дер Вин» с генделевской «Мессией» в режиссуре Клауса Гута... Зальцбургский фестиваль не отстает: в программе нынешнего лета сразу две оратории: «Юдифь торжествующая» Вивальди и «Теодора» Генделя. Но если «Юдифь» оказалась частью драматического проекта («Ведомости» писали об этом 13 августа), то «Теодора» анонсировалась как полноценный музыкальный спектакль.
Но одно дело ставить оперу, и совсем другое – ораторию, где отсутствуют привычные диалоги между персонажами и преобладает статика. Сам Гендель очень любил «Теодору», предпоследнюю из своих 17 ораторий, хотя при его жизни успеха она не имела. В начале 2000-х у меломанов была нарасхват видеозапись спектакля по оратории – актуализованная постановка, сделанная дирижером Уильямом Кристи и режиссером Питером Селларсом.
В новом зальцбургском спектакле аскеза царит над всей постановкой – и над декорациями, и над образами героев. Изначальную статику жанра подчеркивают декорации. Художница Аннет Кютце выстроила на сцене уносящийся ввысь орган, перед которым происходит все действие. Если учесть, что сам сюжет развивается в Антиохии в начале IV в., когда принявшая христианство Теодора и влюбленный в нее римский офицер Дидимус (запоминающийся контратенор Беджун Мета) принимают смерть за веру, то явление органа может восприниматься скорее всего как чествование Генделя. В этом году отмечается 250-летие со дня смерти композитора, много писавшего для этого инструмента. Орган и впрямь звучит – в музыкальный текст оратории включен генделевский концерт для органа с оркестром. К этому приему «обогащения» ораториальной партитуры другими произведениями в последнее время прибегают все чаще.
Не очень понятно, чего хотел Лой от такой статичной декорации, ни на йоту не изменяющейся на протяжении всего спектакля. Единственными движущимися предметами на сцене оказываются стулья. В какой-то момент весь хор усаживается на них в ряд на огромной авансцене Фестшпильхауса – это почти 60 человек. Впечатляет надолго. Но вскоре прекрасный ряд распадается. Стулья начинают таскать туда-сюда, их уносят, приносят, разыгрывают с ними мизансцены...
Образ главной героини давался Лою с трудом. Сам он признается, что понял про нее что-то лишь в ходе самих репетиций. В итоге образ запоминается лишь полным самоустранением Теодоры от реальности.
Лой – мастер психологических жестов, волшебник сцены, его профессионализм из числа тех, о которых в театре говорят: «он и телефонную книгу поставит». Придуманная им молчаливая мизансцена, где Теодора (Кристина Шефер) встречается со своим гонителем (и, судя по всему, влюбленным в нее), римским наместником Валенсом (Йоханнес Кренцле), достойна места в хрестоматиях. Но отдельные находки вряд ли спасают целое: «Теодора» не вызывает восхищения ни блеском, ни постоянной яркостью. Как заметил один критик, «содержательно, но не сценично». Радикального сотворения новой реальности не происходит. Современные темные костюмы, разбавленные сперва белым, затем кроваво-красным платьем Теодоры, полдюжины удачных мизансцен еще не повод вписаться в историю.
Другое дело музыка и голоса. Здесь хоть сегодня выпускай компакт-диск. Дирижер Айвор Болтон вместе с Баховским хором из Зальцбурга и знаменитым Фрайбургским барочным оркестром постарались на славу. Под стать им голоса солистов – и дуэт Шефер с Метой, и ария Септимуса (очень красив голос Йозефа Кайзера) вызывают восторг публики.
Достаточно ли этого, чтобы согласиться на сценическую постановку, а не оставить привычное концертное исполнение? Конечно, да. Традиционная опера тоже прошла нелегкий путь, прежде чем из замшелого, полукустарного, с режиссерской точки зрения, искусства превратиться в авангард сценической жизни. Та же судьба уготована и оратории. В ее школе Кристоф Лой показал себя далеко не последним. Эксперимент еще никому не вредил.