Вопрос глубоких измерений

Одним из лучших проектов Зальцбурга-2011 стал цикл «Пятый континент», объединивший творчество классиков XX века – лебединая песня куратора Хинтерхойзера в Зальцбурге.

– Ни в этом году, ни в прежних программах «Континента» не звучала музыка русских авторов. Почему?

– В «Континенте» и впрямь не было русских композиторов. Хотя в рамках программы Zeitfluss мы как-то делали большой концерт из произведений композитора, которого я невероятно ценю, – Галины Уствольской. Но когда составляешь программу, не думаешь о национальной принадлежности авторов, схематическое мышление здесь не работает – один немец, один итальянец, один русский...

– Вы считаете, что национального в современной музыке – в отличие от XIX века – нет?

– Нет. Но есть идиоматика, обстоятельства происхождения и жизни, которые влияют на композитора. Не живи Уствольская в Петербурге, не веди она затворнический образ жизни, вряд ли писала бы такую музыку, вряд ли бы создала свой последний шедевр, равного с которым нет ничего ни у Ноно, ни у Булеза.

– Вы были с нею знакомы? Вы же записали диск с ее сонатами?

– Да, однажды мы встречались в гостинице. Она сидела в совершенно темном углу, отвечала односложно: да, нет, спасибо. Но потом написала большое письмо, где благодарила за запись и даже ее хвалила. Оно всегда у меня в кармане (показывает на рубашку), когда я играю эти сонаты.

– Вам знакомы молодые российские композиторы?

– Почти нет. Современников знаешь ведь в основном благодаря исполнителям, которые их пропагандируют. Если бы не Гидон Кремер – еще неизвестно, играли бы так много сегодня Губайдулину.

– А как вы вышли на скрипача Бориса Бровцына и альтиста Максима Рысанова, выступавших в этом году в Зальцбурге?

– Я знаю их после берлинских концертов скрипачки Янин Янсен, они из ее круга.

– Молодое поколение исполнителей из России достаточно заметно представлено в Европе?

– Я не уверен, что можно говорить о поколениях. У вас фантастическая школа фортепианной игры. Не хочу впадать в комплименты, но нет другой страны с такой же пианистической школой. С игрой Григория Соколова ничто не сравнимо, как он играет Баха! Не нахожу слов. Аркадий Володось – это же неописуемо, как он трактует Листа, я такого никогда не слышал. Это не вопрос качества игры, это вопрос очень глубоких измерений.

– Да, а для менее глубоких измерений есть другие музыканты...

– Фестиваль – это 235 представлений, и хорошо, если люди испытывают от них радость. В конце концов, это не мой фестиваль, это фестиваль города Зальцбурга, он должен отвечать разным вкусам.

– Ситуация на вечерах «Манделринг-квартета», игравшего Шостаковича, выглядела поразительно: между антрактами публика то притекала, то оттекала, хотя более выдающегося исполнения представить сегодня невозможно.

– Наверное, это наш недочет: мы не предупредили, сколько длится программа (она каждый раз шла с 16 до 22 часов). И не учли, что люди могут купить на тот же вечер билеты на оперу или спектакль. Смотрите, сколько там всего происходило в эти дни! (Показывает афишу фестиваля.) Но я рад, что квартеты Шостаковича были сыграны целиком.

– Возобновите ли вы концертную деятельность как пианист, воспользовавшись паузой перед интендантством в Вене?

– Да, планируются выступления в Германии и Японии.

– А из России есть предложения?

– Пока нет. Но я очень хотел бы сыграть там Уствольскую.