Идеология: Нужно продавать бизнесы... Дорого
Очень часто коллизии, связанные с этими проблемами, в общественном сознании вырастают в интригу с политическим привкусом. А никакой интриги нет. Я приведу несколько примеров. Почему до сих пор не продали «Роснефть»? Отнюдь не потому, что есть сопротивление, или, скажем, главным образом, не потому, что есть сопротивление менеджмента. На самом деле, продавая «Роснефть», мы должны учитывать уникальное положение этой компании как оператора на шельфе. Сегодня оно законодательно закреплено. И вся договорно-правовая база «Роснефти», в том числе с иностранными контрагентами, исходила, во-первых, из того, что это основной оператор на шельфе и, во-вторых, что эта компания находится под контролем государства (см. аргументы «Роснефти» в статье «Тормоза приватизации» на стр. 4). То же самое касается, например, «Совкомфлота». Мы не можем рассматривать приватизацию в отрыве от роли «Совкомфлота» в освоении Северного морского пути. Это стратегический вопрос. А при продаже «Русгидро» мы должны понимать, что основная задача – заведение дешевой генерации на Дальний Восток.
Андрей Белоусов
Родился в 1959 г. Окончил в 1981 г. экономический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова. Доктор экономических наук. C 1981 по 1986 г. работал в лаборатории моделирующих человеко-машинных систем Центрального экономико-математического института АН СССР. До 2006 г. – в Институте экономики и прогнозирования научно-технического прогресса АН СССР/Институте народнохозяйственного прогнозирования РАН. В 2000–2006 гг. – гендиректор Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования. С 2000 г. – внештатный советник премьер-министра, в 2006–2008 гг. – замминистра экономического развития. В 2008 г. стал директором департамента экономики и финансов правительства РФ. С мая 2012 г. – министр экономического развития РФ.
Пик-2015
Доходы от приватизации федерального имущества достигнут пика в 2015 г. – 595,1 млрд руб., а затем начнут снижаться и в 2018 г. упадут до примерно 100 млрд, говорится в проекте основных направлений деятельности правительства до 2018 г. Число АО с госучастием сократится с 2933 в 2011 г. до 385 в 2018 г., стратегических ОАО – с 48 до 30. Доходы государства в виде дивидендов должны вырасти с 78,3 млрд руб. до 180 млрд в 2018 г. Документ был рассмотрен 2 ноября на совещании у премьер-министра Дмитрия Медведева и отправлен на доработку.
Что случилось?
Филипп Стеркин, редактор отдела «Экономика» газеты «Ведомости»: Почему вдруг государство перешло к активным продажам? Изменились условия на рынке или в новом правительстве исчезло внутреннее сопротивление? Андрей Белоусов: Политическое решение начать более активный процесс сокращения госактивов было принято, потому что держать более половины собственности в своих руках – это анахронизм, мы не умеем управлять этой собственностью и никогда не научимся. Чтобы эффективно управлять активами, нужно сократить их число. Это совершенно очевидная истина. Ф.С.: Но оно было принято давно. А государство перешло к продажам только сейчас. А.Б: Продать госактивы – дело довольно длительное и сложное. Нельзя продать, не понимая, зачем, что с ними будет дальше, как будет выполняться стратегическая функция, как будет устроена регуляторика в отрасли. Иначе это просто безответственно.
Такое мероприятие первое на моей памяти. Как сказал президент, но несколько по иному поводу, первый «подход к снаряду».
Мы готовим развернутую и, как я предполагаю, революционную концепцию управления госимуществом. И сегодняшний разговор – достаточно важный этап ее разработки.
Что не нравится в приватизации
Мы хорошо понимаем, что приватизация только один из трех китов, на которых стоит решение более общей проблемы – ввод стратегических активов в гражданский оборот, их капитализация и использование в соответствии со стратегическими целями. Другие два кита – технология управления этими активами и развитие активов, которые остаются в распоряжении государства.
Что нам не нравится? Первое – сегодня программа приватизации формируется без какого-либо представления об отраслевых стратегиях. Между тем решение, что приватизировать, как приватизировать, должно вытекать именно из стратегий. Это в первую очередь касается инфраструктуры, транспорта, энергетики, оборонно-промышленного комплекса. Общий тренд очевиден – переход от управления через госимущество к управлению через регуляторику. Но пока у нас таких стратегий практически нет. Редкое исключение – транспортная. В результате программа приватизации формируется в значительной мере хаотично.
Второе – сегодня доминирующий подход – продажа имущества. Пусть дешево, но без расходов на развитие бизнеса, на докапитализацию компании, на выстраивание бизнес-процессов, на корпоративное управление и так далее. Мы же должны продавать бизнесы, продавать дорого, докапитализировав компанию, развивая менеджмент.
Третья проблема – система мотиваций. Нужно решить неизбежный в процессе приватизации конфликт собственника и менеджмента. Мы такую работу начали проводить, договариваться с «Совкомфлотом», с РЖД, но в подавляющем большинстве случаев проблема не решена. Отсутствует модель разрешения таких конфликтов, очень часто мы сталкиваемся с противодействием менеджмента, который не хочет ломать сложившуюся систему управления и, по сути дела, распоряжения собственностью.
В процессе приватизации – это четвертая проблема – мы должны определиться, ради чего продаем. Из этого вытекают критерии продажи, требования к консультанту и андеррайтеру. Есть как минимум три конкурирующие цели. Первая цель самая простая – привлечение средств в бюджет. Вторая цель – не столь простая, но более важная, – поиск стратегических партнеров. Это не всегда инвесторы. Это может быть перекрестное владение акциями, обмен активами. И третья – привлечение стратегического инвестора. Решая эти проблемы, мы, безусловно, должны учитывать ту роль, которую конкретный стратегический актив играет в развитии отрасли.
Интриги нет
Мы должны учитывать это уникальное положение компаний, выстраивать цепочку управления активами. Это проблемы очень сложные, которые существенно тормозят процесс приватизации.
И последняя нерешенная проблема – мониторинг того, что происходит с приватизированными активами. Оттого что государство перестает быть владельцем актива, он не перестает быть стратегическим, ключевым для развития отрасли, а иногда и всей российской экономики и даже общества, если брать такие компании, как РЖД, «Совкомфлот», крупнейшие банки. Нужно выстраивать мониторинг, чтобы понять, в какой регуляторике нуждаются отрасли. На сегодняшний день этого нет.
Вот круг проблем, которые нас волнуют, которые мы обязаны решить в рамках концепции, собравшись с мыслями и силами. Если будут какие-то подсказки, спасибо.