Цитата недели

Вовсе не риторически задавал этот вопрос Михаил Барщевский, хотя его вопрос и выглядит совершенно как риторический – разве можно остановить Государственную думу! – а задавал вопрос Барщевский почти как журналист, интервьюируя директора Института законодательства и сравнительного правоведения при правительстве – академика Талию Хабриеву по случаю избрания ее вице-президентом Российской академии наук. Ну и в самом деле, кого спрашивать, если не ее? То есть Думу, она, разумеется, не остановит, а вот научную оценку ее деятельности дать сможет.

«Никогда не забуду, как бывший председатель Госдумы с гордостью говорил, что за сессию было принято 632 новых закона, – продолжал свой вопрос Барщевский. – По-моему, этим гордиться нечего, это катастрофа!»

Академик Хабриева, надо сказать, была сдержанна – ответила, что такую активность можно оценивать не только негативно: есть необходимость постоянной настройки законодательства, расширяется сфера регулирования. Но признала, что и 334 закона, принятые в прошлом году, – многовато.

Госдума при новом председателе Сергее Нарышкине после стремительного принятия нескольких законов получила обидное прозвище «бешеный принтер»; но выходит, обильное законоизлияние – отнюдь не нынешнего состава особенность, до прежних высот депутатам далеко.

Зачем же, спрашивается, так усердствовать? Очевидное объяснение состоит в том, что Дума с точки зрения законодательного процесса не слишком-то самостоятельна, часто исполняет волю другой ветви власти; а когда и берет на себя инициативу, то – как в случае с законом против Владимира Познера – преследует какие-то корпоративные цели.

(Да, и еще у меня отчетливое ощущение, что сами законодатели не распространяют на себя принимаемые законы; ничем не могу подтвердить этого ощущения, но знаю, что не у одного меня оно возникло.)

Но есть, как мне кажется, и другое объяснение, более существенное. Российская власть, все ее ветви вместе, хотела бы, складывается такое впечатление, описать в законах все возможные жизненные движения, намерения и даже чаяния граждан. Это, конечно, совершенно невозможно, поскольку жизнь богаче любой законодательной деятельности и на всякий кропотливо выписанный (уже не говоря – наспех сляпанный) закон найдется схема его обхода. Куда более логичным было бы не плодить законодательных заплаток, но определить общие принципы, нечто наиболее важное для каждой конкретной области – а трактовку спорных ситуаций оставить судам, которые третья власть. Тогда законы бы выходили короткие и ясные и не нужно было бы пытаться все время приводить их в соответствие с быстротекущей действительностью.

Но – страшно, наверное.