Живое место

Режиссер Александр Баргман сразу демонстрирует, что ему прекрасно известно: на этой истории давно живого места нет. Перед занавесом выскакивают играющие Дон Кихота и Санчо Пансу Сергей Мигицко и Александр Новиков, гримеры-костюмеры клеят усы, бородку, надевают толщинки и латы, приводя актеров в соответствие визуальному канону хрестоматийных иллюстраций Доре. Парочка затягивает Серенаду Кабалевского, бэкданс в испанистых костюмах подпевает, бойко притопывает и прищелкивает. Да, произведение обросло мифами про мифы насчет мифов, и что уж тут добавить, кроме пародии?

Но режиссер ведь ставит не роман, а пьесу Михаила Булгакова (1938). А у Булгакова все про себя, и все любимые герои - Мольер, Мастер, Турбины, уж не говоря про Максудова из «Театрального романа», - он сам. Баргман прибавил к пьесе фрагмент как раз «Театрального романа», в один из кульминационных моментов звучит булгаковское стихотворение «Как птиц полночных голоса Во мне живут чужие души», в другой - дневниковая запись Елены Сергеевны Булгаковой о смерти мужа.

И декорацию Анвара Гумарова можно описать словами Булгакова: «Лишь только я подниму голову, встречаю над собой потолок. Правда, это отвратительный потолок - низкий, закопченный и треснувший». Обшарпанные стены старой ленинградской квартиры, на них проецируется хроника: трамваи едут, а то и кадры фильма Козинцева, а то - снег. Стены размыкаются, старый поэт и его оруженосец уходят странствовать в окоем высокого, благородного, прекрасного безумия. Которое, по Булгакову и по Баргману, лучшая, единственно верная альтернатива «обывательской луже» (Блок). Эту альтернативу любой художник не может не примерять на себя. Сергей Мигицко, конечно, тоже - актер наделил своего героя немощной и порой отвратительной плотью, служащей вместилищем неукротимого духа и ослепительного артистизма.