Верховенство права: Война ради закона

Конституционный суд, рассмотрев жалобу на действующую версию законов «О некоммерческих организациях» и «Об общественных объединениях», не нашел в определении «иностранный агент» отрицательных коннотаций - не стесняйтесь, граждане, регистрируйтесь агентами, ничего зазорного в этом нет. Но граждане добровольно записываться в агенты не хотят, из-за чего правительство теперь готовит поправки в закон об НКО, позволяющие Минюсту присваивать этот завидный статус самостоятельно, по итогам прокурорской проверки и без решения суда.

Вся проблема с новеллами об иностранных агентах состоит в невозможности ответить на вопрос, что такое «политическая деятельность», которую запрещено осуществлять на иностранные деньги. В действующем законе об НКО она определяется как «участие в организации и проведении политических акций в целях воздействия на принятие государственными органами решений, направленных на изменение проводимой ими государственной политики, а также в формировании общественного мнения в указанных целях». В этом определении плохо все: и абсурдная закольцованная логика «политическая деятельность есть деятельность по проведению политических акций» (акция - это «действие» по-латыни). И туманное выражение «воздействие на принятие решений» и «формирование общественного мнения», и невнятность во вменении - как определить, провела организация свою акцию в целях изменения государственной политики или в каких иных целях? А как именно государственный орган принимает свое решение - под сторонним влиянием или сам надумал? Как влияющему оценить свою влиятельность - может, он старался, старался, а ни на какое решение и не повлиял?

Чем опасна публицистическая болтовня в текстах законов? Тем, что эти пустые слова наливаются карательной силой, не приобретя никакого правового содержания. Палка есть, а кого бить и по какому месту - это уж решат правоприменительные органы.

Наука в отличие от неустрашимого законодателя однозначного ответа на вопрос, что есть политическое, пока не дала. Сильно упрощая то, в чем сходятся общественные науки, можно сказать, что политическое - это относящееся к власти. Следовательно, политическая деятельность - это деятельность по достижению, овладению и удержанию власти. Не вдаваясь в дискуссию о том, что есть власть и бывает ли она только «государственной» или собственно «политической» (что вернуло бы нас к исходной точке рассуждения), опустимся с горних высот теории на твердую почву права.

В правовом пространстве, а не в мире шпионских фильмов, где агенты «влияют» на доверчиво распахнутые государственные органы, политической деятельностью может быть признано только одно: участие в выборах и в работе организаций, имеющих целью победу на выборах, - политических партий. Это единственный законный способ добиваться власти в демократическом государстве.

Политические партии и кандидаты не должны получать иностранного финансирования, в том числе опосредованно через НКО. Почему? Не потому, что иностранцы априори желают нам вреда. А потому, что такой канал финансирования создаст одному из акторов неконкурентные преимущества. В демократической системе финансировать кандидата или партию должны те, кто в случае успеха имеет шанс лично ощутить все достоинства своего протеже. Проще говоря, давать деньги кандидатам и партиям должны избиратели - те, кому потом с ними жить.

А незаконную деятельность - «когда по каналам неправительственных организаций из-за рубежа финансируются националистические, неонацистские структуры, боевики, ставшие главной ударной силой государственного антиконституционного переворота», цитируя президента, надо не в Минюсте регистрировать, а уголовное дело по ее факту возбуждать. Не нужны никакие специальные новые законы, чтобы преследовать экстремистов и террористов и перекрывать каналы их финансирования. На это есть действующие законы о борьбе с терроризмом, о противодействии финансированию терроризма, Уголовный кодекс и целая Федеральная служба по финансовому мониторингу.

Что интересно, внятное определение политической деятельности уже имеется в российском законодательстве (которое вообще базисно здоровее, чем о нем думают). Например, в законе «О статусе судей» судьям запрещено «участвовать в политической деятельности», а именно принадлежать к политическим партиям, материально поддерживать указанные партии и принимать участие в их политических акциях, а также публично выражать свое отношение к политическим партиям (ст. 3.3).

Но действующие положения об иностранных агентах не произрастают из российской правовой почвы, а представляют собой переделку американского закона FARA (Foreign Agents Registration Act) для нужд текущего момента. Где надо бы проявить патриотизм и юридическую суверенность, мы как раз видим малоосмысленное копирование заморских образцов.

FARA был принят в 1938 г., в предвоенное время, и использовался в основном во время войны для борьбы с иностранной пропагандой. В 1966 г. был радикально смягчен и переделан под регулирование лоббистской деятельности - т. е. работы по влиянию не на абстрактные «государственные решения», а на принятие и изменение законодательных актов. FARA является частью общего американского законодательства о лоббизме - оплачиваемой коммерческой деятельности - и не касается НКО и СМИ. В России нет закона о лоббизме, зато закон об НКО явно ориентируется на FARA в версии военного времени, судя по толкованию Конституционного суда с его упором на «нацеленность на публичный резонанс и привлечение внимания со стороны государственного аппарата и гражданского общества». В военное время значение синуса, как известно, может достигать четырех. Если очень хочется синус, равный четырем, а удобной войны не подворачивается, то можно устроить ее, как мы видим, буквально на пустом месте.