От редакции: Там, где маржа

«А маржа где?» Эти золотые слова, вероятно, должны лечь в основание финансового центра, которым по плану Владимира Путина и Дмитрия Медведева должна стать Москва. Впрочем, пока эти и другие слова, обращенные к руководству компании «Мечел», обрушили капитализацию «Мечела» на Нью-Йоркской бирже и напугали всех, кто инвестирует в российские акции. Индекс РТС потерял в пятницу 5,6% (см. статью на стр. Б1).

Противоречие мечты и суровой реальности заметно не только в проекте финансового центра. Буквально на днях президент Медведев рассказал о том, что надо создать систему подготовки управленческих кадров. Эксперты сошлись во мнении, что главный резерв кадров – бизнес. Нужно лишь перестать считать его средоточием зла. А теперь, после речи премьера в Нижнем Новгороде, к бизнесу впору опять посылать докторов.

И Путин, и Медведев сейчас осваивают новые для каждого поля деятельности. Иногда создается ощущение, что эти поля расположены в совершенно непересекающихся вселенных.

Владимир Путин был грозен по отношению к бизнесу и в годы президентства. Правда, он избегал публичных обвинений с называнием фамилий, предпочитая говорить об общих недостатках: коррупции, участии в схемах ухода от налогов и спорных приватизационных сделках 90-х. Даже в деле ЮКОСа президентские оценки прозвучали уже ретроспективно, после приговора Михаилу Ходорковскому.

Переход на премьерскую позицию потребовал от Путина более прикладных хозяйственных решений – и сейчас уже очевидно, как он их понимает. Обещание частным энергетическим компаниям «достать все из желудка и раздать бедным» в случае «безответственного поведения», жесткое требование к главе «Газпрома» Алексею Миллеру пустить независимых производителей газа в трубу, намек на увольнение главе ФАС Игорю Артемьеву, если его служба не разберется с ростом цен на керосин, – все эти выступления создавали образ грозного государственного руководителя, который прав по должности. Совершенно советский образ, который безуспешно пытались эксплуатировать Михаил Фрадков и Виктор Зубков, не имевшие в отличие от Путина реальных полномочий. В системе государственного управления эти филиппики привычны и даже иногда действенны. ФАС, например, после речи Путина резко активизировалась.

Впрочем, система госуправления так устроена, что часто подчиненные могут легко нейтрализовать негодование начальства, распыляя его по собственной вертикали подчиненных и по горизонтали согласований с другими ведомствами.

В частном бизнесе ситуация иная. Последствия высказывания премьера могут оказаться долгосрочными, поскольку влияют не только на сиюминутную реакцию инвесторов, но и на их понимание основных составляющих стоимости российских бумаг. Снова стало ясно, что на российском рынке фундаментальные факторы легко уступают в значимости словам и действиям чиновников. Понимание политического риска теперь усложнилось – лояльность и готовность финансировать партию власти не является защитой от атаки сверху. Политическая составляющая в стоимости многих компаний по-прежнему очень высока, причем непредсказуемо высока.

Вряд ли Владимир Путин не догадывался, как его слово отзовется. Безусловно, «Мечел» вполне может быть не прав, и это выяснится после расследования ФАС. Но почему «зачищать» компанию должен лично премьер? Почему выбрана такая мощная артиллерия? Совещание в Нижнем готовил Игорь Сечин, которого считают одним из архитекторов дела ЮКОСа. «Мечелом» как поставщиком дорогого угля могли быть недовольны как партнеры и конкуренты, так и нефтяники и газовики, получающие в итоге дорогие трубы. Также известен интерес к активам «Мечела» со стороны госкорпорации «Ростехнологии». Что дальше? Было немало случаев, когда после вмешательства регулятора менялся курс акций той или иной компании, при этом претензии к ней дальнейшего хода не получали. В общем, желающие на активы найдутся. Но финансовые центры создаются другими методами.