Если преследовать за преступления 90-х, то всех

Всплеск внимания к документам «комиссии Марины Салье» заставляет вновь и вновь задумываться об этом уникальном во всех отношениях периоде первоначального накопления и капитала, и власти. Вновь подтверждается, как мало мы знаем об этом времени, несмотря на все посвященные ему телесериалы, художественные фильмы и книги, а также научные монографии.

«Это наша с тобой биография»

Документы относят нас в первую половину 90-х гг., точнее – в 1991 год, когда постсоветский рынок еще не возник, а советский план уже не работал. Хронический дефицит потребительских товаров, которым была больна советская экономика, в тот период приобрел угрожающие черты приближающегося голода. Северная столица, которой только недавно было возвращено историческое название, была не исключением из общей безрадостной картины, а скорее одним из наиболее слабых звеньев, грозящих порваться в любой момент.

С продовольственным кризисом муниципальные чиновники боролись с помощью экспорта нефти, металлов и прочих природных ресурсов по схеме «сырье в обмен на продовольствие». Ключевым лицом в ней, решавшим все вопросы о выдаче лицензий на экспорт, был нынешний премьер Владимир Путин, с июня 1991 г. вплоть до переезда в главную столицу в августе 1996 г. занимавший пост председателя комитета по внешним связям мэрии Санкт-Петербурга. Материалы депутатского и журналистского расследования вызывают сомнения относительно того, насколько соответствовала действовавшим тогда законам выдача отдельных лицензий и по каким критериям они распределялись в среде только становившегося на ноги бизнеса.

Не претендуя никоим образом на проверку и дополнение собранных материалов, что само по себе было бы более чем полезно как минимум с точки зрения включения в учебники по новейшей истории, я хочу предпринять попытку поместить содержащиеся в них коллизии и загадки в существовавший тогда контекст. Точнее, взглянуть чуть более пристально на такую его составляющую, как разной степени организованности преступность, которая была одним из немногих связующих звеньев между советским прошлым и постсоветским настоящим, обеспечивая его преемственный характер. Разбираясь в правилах игры при осуществлении внешнеэкономических связей в первой половине 90-х гг., без ссылок на криминалитет так же трудно обойтись, как, скажем, без упоминания законов и официальных документов Министерства внешнеэкономических связей.

Северная мама

Ленинград, он же Санкт-Петербург, вряд ли имел тот же статус в иерархии советского криминального мира, что и Одесса. По количеству зарегистрированных преступлений на 100 000 человек населения, свидетельствующему прежде всего о состоянии «неорганизованной» преступности, в 1990 г. он находился в середине списка субъектов Российской Федерации. В 1995 г. он переместился по нему вверх, но весьма незначительно.

Однако если говорить об организованной преступности, то ее размах в Санкт-Петербурге 90-х гг. полностью соответствовал статусу столичного города. Здесь действовали представители всего спектра «силового предпринимательства», или бизнеса, построенного на коммерческом использовании силы, как его определяет социолог Вадим Волков (Силовое предпринимательство. Санкт-Петербург: Летний сад, 2002), сам, к слову, петербуржец. Среди них были и представители традиционной преступной среды, контролируемой ворами в законе, и пришедшие в силовой бизнес из спорта, прежде всего спортивных единоборств, и лишившиеся работы по сокращению штатов представители силовых структур, и занимающиеся «крышеванием» действующие сотрудники этих органов.

Сфера внешнеэкономических связей относилась к числу тех, что вызывали повышенный интерес всех этих разнородных субъектов. Вероятно, сказалось знакомство еще со школьной скамьи с тем фактом, что Петербург был основан как «окно в Европу», так что зарабатывать деньги на контроле этого «окна» сам бог велел. В интервью, проведенном мною в одной из колоний строгого режима на Урале летом 2001 г., собеседник, не понаслышке знакомый со спецификой «силового бизнеса», упоминает действовавшую с начала 90-х г. в Санкт-Петербурге подпольную биржу цветных металлов (не путать с официальной товарной биржей, тоже основанной в 1990 г.). Выдержки из этого интервью заслуживают того, чтобы их воспроизвести дословно.

«Здесь в [город на Урале] есть очень хорошие связи с Ленинградом, т. е. с Санкт-Петербургом, а там, естественно, очень хороший выход на [Данию, Швецию, Финляндию, Голландию]... Вот смотрите – здесь металлургический комбинат большой: если мне память не изменяет, третий в стране и четвертый в мире по выпуску стальной продукции... Соответственно, используется огромный... цветмет... В Ленинграде очень большая и очень хорошо «крышуемая» подпольная биржа цветных металлов. То есть петербургские ребята очень хорошо держат эту биржу, на которую везут всю неофициальную цветную [продукцию]. Ну и плюс оттуда легче всего, естественно, так как эти ребятишки живут в Питере, естественно, они более дружные со своими зарубежными соседями и они более набитые в этом...

Когда я с ней имел дело, она под чиновничьим контролем находилась... процентов на 10, и то в форме того, что их... ну, скажем так, им давали откупной, чтобы они не лезли не в свое дело. Естественно, что это все было чинно-благородно документально оформлено, естественно, что прикармливались и налоговые, и... силы безопасности и проч., и проч. Но контролировалась она, как правило, криминальными структурами.

Вот я могу сказать, к чему сам имел не очень близко, но тем не менее отношение. Когда отправлялся никель, а никель отправлялся в Швецию. В то время тонна никеля, самого высококачественного выпускаемого в Норильске никеля – на международной товарной бирже его стоимость была $7700–7800 за тонну. То отсюда он отправлялся приблизительно по цене $5000–5500 за тонну. Имеется в виду – границу он пересекал в Швецию именно под такой ценой. То есть основная разница в цене именно им шла за уплату... За крышу? Да, ну, скажем, за легализацию капитала и т. д.».

Кто старое помянет

События 90-х можно воспринимать по-разному: можно с юмором, можно с ностальгией, можно с отстраненным научным интересом. Однако отношение к ним по-прежнему является фактором, имеющим самое непосредственное влияние на сегодняшнюю ситуацию и в бизнесе, и в политике. Например, различия в оценках 90-х являются одним из препятствий к объединению оппозиционных сил.

Еще более значимы оценки 90-х для понимания тех, кто сейчас находится не в оппозиции, а в кабинетах власти. Их становление – выражаясь социологическим языком, «вторичная социализация» – пришлось именно на этот период. И правила игры, по которым приходилось играть в тот период, отнюдь не сводятся к прописанным исключительно в законах. Наблюдая эволюцию легализовавшихся деятелей индустрии по производству наркотиков в Колумбии, Франциско Туми весьма осторожен в своих прогнозах: единожды нарушивший закон, каким бы «плохим» он ни был, будет при возможности обходить или нарушать даже «хороший» закон в будущем.

Поэтому вопрос о том, стоит ворошить прошлое или нужно отказаться от преследования совершивших преступления на этапе первоначального накопления власти и капитала в рамках укрепления законности, касается всех, вышедших из «кожанки 90-х». Если первое – то для всех, а не только для ЮКОСа. Если второе – то тоже для всех.