Про манежную площадь и этнопреступность
Посмотрел, что творилось в четырех километрах от нашего дома и в московском подземелье... В голове разные мысли. Многие - спонтанные, потому может и не вполне верные.
Во-первых, устроившим побоище в центре Москвы, наплевать и на убитого 6-го декабря молодого парня, и на Москву, да и на Россию.
Родись они на Кавказе, они с тем же упоением вышибали бы мозги русским, с каким сегодня гоняются за неславянами в метро. Сомневаюсь, также, что на разбитых плафонах в метро стояли тайные кавказские знаки. Просто разбить что-нибудь - инфантильный, но способ заявить о своей силе. Эти ребята боятся жизни, они не понимают ее. И защищенными от жизни они чувствуют себя лишь в толпе, желательно вооруженной. И плевать - против кого эта толпа. Единственное, на что не плевать - это на самих себя.
Следовательно, чтобы заставить их держать себя в рамках закона необходимо, чтобы они не чувствовали безнаказанность, не чувствовали себя защищенными из-за "принадлежности к" - не важно к чему, к титульной нации, к фанатскому сообществу, к националистической группировке, возможно, работающей под прикрытием ФСБ. Найти и наказать надо как убийц Егора Свиридова, так и тех, кто "отличился" в субботу на улицах города, благо способы найти их у органов есть.
Во-вторых. Проповедники от бритоголовых говорят нам - "если мы не выгоним их сегодня, то завтра Москва станет Чечней, а на ее улицах станут резать баранов". Но если выбирать в какой стране жить, то я предпочту жить в той, где на улицах режут баранов, чем в той, где на улицах режут тех, кто режет баранов. Жить в Чечне плохо не потому, что там чеченцы. Жить в Чечне плохо, если там сила главенствует над законом. Если в Москве будут apriori правы люди с автоматами, то именно тогда Москва и станет Чечней, пусть даже в ней не останется ни одного чеченца. Потому что русская преступность - такая же этнопреступность, как дагестанская или чеченская.
Дальше про экономику, а не про преступность:
В-третьих, тем, кто больше всего ратует за "вывоз гастарбайтеров" я предлагаю поддержать свои призывы делом - и пойти работать в дворники. Кстати, работа эта уже давно "гастарбайтерская" - в советской Москве дворниками работали в основном татары, "понаехавшие" в "нерезиновую" во время голода в Поволжье.
Кстати, сам я русский лишь наполовину - а на другую как раз татарин. Так что возмущенные моим постом могут смело выдохнуть - "а, ну поня-а-а-атно...". Не менее очевидна им будет и другая причина, по которой я встал в ряды "предателей славян" - я не испытываю конкуренции со стороны "инородцев". Наверное можно на мое место в "Ведомостях" взять на зарплату на порядок меньше моей неграмотного таджика. Вот только толку от него будет немного. А грамотный таджик с высшим образованием запросит сравнимую с моей зарплату, и будет прав.
Потому что экономическому субъекту в условиях рыночной экономики пофигу "пятая графа" в паспорте работника - главное, чтобы он выполнял то, для чего его наняли. Проблемы начинаются, когда у субъекта нет собственника (по сути у бюджетных организаций его нет, потому что нет никого, кто был бы лично заинтересован в их эффективности). Тогда у начальника такой организации неизбежно смещаются цели и задачи. Ему уже нужна не экономическая эффективность работников, а преданность - личная или национальная (в "своих" больше уверенности). Такое бывает, наверное и в частных конторах, и на это закрывают глаза ровно до того момента, когда это начинает мешать эффективности, а это неизбежно происходит.
Это все касается квалифицированного труда. В труде неквалифицированном главный фактор трудовой конкуренции в самом деле - зарплата. В производствах, где такого труда требуется много, экономическая модель рабства может оказаться даже эффективней остальных. Но тут уже дело государства не допустить этого. И дело даже не в гуманности. Раб бесправен, а потому безответственен. Ему "нечего терять, кроме своих цепей", и потому он часто может пойти на любое преступление. Если мы не хотим этнопреступности, необходимо строго наказывать за этнорабство. Значительная часть проблемы гастарбайтеров решается путем посадки топ-менеджеров и владельцев московских строительных компаний, санкционировавших и покрывающих рабство на строительных объектах.